― А разве тебе тут плохо? Тепло, светло, уютно, за шиворот не капает, кормят, поят, чистая постель. Опять же под врачебным наблюдением… — Дома и стены лечат… ― парирует она, стараясь взглянуть в его глаза. — Дома красят, мажут, штукатурят, циклюют паркет, меняют трубы и сантехнику. Там даже в туалет по-нормальному не сходить: евроремонт… И она знает ― с чьего голоса он так сладко поет. Разбитная бабенка из магазина «Стройматериалы», которая лет на семь старше ее Кости, решила всерьез поселиться в их квартире, вот и охмуряет парня. Ему бы в медицинский после армии, но он и слушать про учебу не желает. А дамочка оказалась «не промах». Сумела очаровать Костю, убедила затеять бесконечный ремонт. Упаковала ее в инвалидную коляску, под предлогом лечения тромбофлебитных ног упрятала в стардом. Тут ее, конечно же, лечат, не обижают, но и сын тоже должен понимать, что евроремонт слишком затянулся…И, как на грех, разучилась она тут спать ночами. Возможно потому, что горит дежурный свет, а в наступающей тишине скребутся о стекла облетевшие ветви клена, словно просятся в тепло из бесприютной и ветреной осени. Она ворочается, смотрит на часы и заплаканные окна, и в который раз изматывающая бессонница листает перед ней бесконечную череду воспоминаний.Отец был кадровым военным и погиб в первые дни войны. Эшелон, который вез их с мамой в эвакуацию, попал пол жестокую бомбежку. Уцелевшие беженцы после многодневных скитаний, добрались до глухой деревушки, где им дали отварной картошки и пустили переночевать на сеновал. Тут и приснился ей, смертельно уставшей, высокий седобородый старец в странных светящихся одеждах. «Ты за мной?» ― силилась спросить во сне, но он развернулся без ответа…
Дождливым днем похоронили маму и еще двоих беженцев. Остальных погрузили на подводы и повезли по раскисшим грунтовкам в райцентр.Второй раз седобородый старец навестил в полуобморочном сне, когда, мучимая жутким токсикозом, барахталась между жизнью и смертью. И вот теперь, днем, когда она вздремнет после обеда и приема лекарства, он стоит возле изголовья и задумчиво взирает на хворающее тело. Однажды набралась она смелости и произнесла: «Ангел-хранитель, забери меня!…». Их взгляды встретились. В тот же миг две иглы вошли в ее сердце и оно беспомощно забилось, как птица вольная, попавшая в силки… Судороги жгутами скрутили дрожащее тело. Удары пульса били паровым молотом в кору головного мозга. Ее бросило в жар, тело вспотело… А потом ― тишина, покой, невесомость…Сыну врачи сказали, что оторвавшиеся тромбы по кровяному руслу достигли сердца. Спасти от летального исхода не удалось.
Хоронили в закрытом гробу. На годовщину, рядом с могильной плитой закудрявилась тонкая березка. В невнятном шелесте листвы все чудилось непутевому материнское: «Забери меня…». Глотая пьяные слезы, он забрал, хотя соседи не советовали. Старательно посадил под окнами опостылевшей квартиры, в которой есть все, но нет главного ― семейного счастья и материнского тепла.