потому что всегда и везде на них может положиться как семья, так и страна.
Начинать с того, что сын военного непременно станет военным, как-то не хочется. Но и отмахнуться от факта тоже нельзя. По словам Андрея Грязева, который служит в ж/д военной части 98545, мужчины в их роду, начиная с прапрадедов, да и по материнской линии тоже, верой и правдой служили Отечеству, получали награды и звания. Но последнее никогда не было определяющим. Кто бы что ни говорил, а Отечество у нас всегда одно, великая Россия, независимо от того, где родились.
Родом Андрей с Луганщины, вырос в Кабардино-Балкарии, жили в Ростовской области, срочную служил в Краснодаре в той же бригаде, где служит сейчас, и уже 22 года — в Тимашевске.
Именно столько лет назад заключил контракт и перевелся в Тимашевскую в/ч в роту минирования. Годы были непростые. Конец 90-х, вторая чеченская кампания, официально именуемая контртеррористической операцией на территории Северо-Кавказского региона, затронула практически каждого, кто служил в те годы в армии. А где нужен сапер? Конечно же, там, где тяжело, где идут боевые действия и нужна безопасная железная дорога для сообщения, доставки грузов в республику, в том числе продовольствия.
22 командировки в Чечню за девять лет. Последняя закончилась в июле 2008 года. А в апреле 2009-го режим контртеррористической операции был отменен
— На тот момент, — рассказывает Андрей, — я служил в роте минирования. Все наше подразделение состояло из саперов. Так как мы железнодорожные войска, то зоной нашей ответственности была железная дорога, а также искусственные сооружения: мосты, тоннели, водопропускные трубы, путепроводы. То есть инженерная разведка и разминирование. Для незаконных вооруженных бандформирований железная дорога была одним из главных объектов для диверсий.
На дороге поиск взрывоопасных предметов сильно затруднен, потому что миноискатель определяет в первую очередь наличие металла, а его кругом хватает — рельсы, железобетонные шпалы, много мусора металлического. А признаков минирования — их как таковых не видно, как в поле. С минами проще, противотанковые нажимного действия, срабатывают от веса 150 кг, их нетрудно обезвредить. Сложнее с самодельными фугасами, управляемыми по проводам, по радио. Первые попадались постоянно. Порядок действий в этом случае был отработан четко, рассказывает Андрей.
Сапер, обнаруживший фугас, идет по проводам, потихоньку извлекает их из-под щебня, находит точку соединения участковых проводов с магистральным: фугасов было, как правило, до пяти. Подается ток, и они все срабатывают одновременно. Целью наблюдателей было подорвать поезд, а не убрать одного сапера, даже если они его видели. Наблюдатель мог находиться от места минирования на расстоянии пятисот-семисот метров. В основном закладывали артиллерийские, минометные снаряды крупного калибра. Позже, вспоминает Андрей, поступила более совершенная аппаратура, селективный металлодетектор, электронный аппарат прислали к ним на испытание в 2000-м. Он уже не реагировал на шпалы и рельсы.
Приходилось ли минировать? Нет, задача была другой. Хотя был один случай: участились случаи нападения боевиков со стороны леса на два блокпоста, сводные отряды милиции, которые в районе Аргуна охраняли железнодорожный мост. Вот тогда полосу подхода к их позициям заминировали.
Командировки в целом заканчивались благополучно. Были, конечно, контуженые, легко раненные, это неизбежно.
Было ли страшно? Скорее, была постоянная настороженность. Это был страх спасающий, который повышает бдительность: глаза, голова на 360 градусов, все успеваешь засечь
— Едем на бронепоезде, — вспоминает Андрей, — дорогу уже настолько досконально знаем, что замечаем, казалось бы, неприметное: ага, этот камень вчера лежат не здесь, чуть дальше. От этих моментов зависела жизнь. Со снайперами сталкиваться не приходилось, они работали в основном в населенных пунктах, а наблюдателей видели постоянно. Они следили за дорогой, за саперами, передвижениями. Хотя несколько капитально оборудованных лежек снайперов в непосредственной близости от лагеря находили — просто все взорвали.
Как к ним относились местные? Когда восстанавливали дорогу, перегон от Моздока до Грозного, общались с чеченцами, которые работали на железной дороге: люди говорили, что им надоела эта война, вторая чеченская длилась почти десять лет, устали все.
Одиннадцать лет прошло со времени последней командировки Андрея Грязева в Чечню, а память все моменты держит цепко, не отпускает. Очень тяжело вписывались в мирную спокойную жизнь те, кто пережил такое, и он их хорошо понимает. Иной раз хочется взглянуть на те места, которые тогда лежали в руинах, а теперь, говорят, и не узнать…
Командировки сейчас у Андрея только мирные, по объектам строительства железной дороги по всей России. Он заместитель командира эксплуатационного взвода. 39-я отдельная железнодорожная бригада принимала участие в строительстве железной дороги в обход Украины, Миллерово-Журавка. За это на ее знамени — орден Жукова.
Нравится ли работа? Иначе не служил бы — лаконичный ответ. Есть кому продолжить династию военных? Да, сын Дмитрий оканчивает школу, намерен также выбрать военную специальность, скорее, это будет военная разведка, это его личный выбор. Должен же кто-то стоять на страже Отечества.
Фото Архипа Ларченко