Сложная задача
31 января 1987 г. состоялся первый выезд нашей группы на Чернобыльскую атомную электростанцию. Щемящее чувство охватило при взгляде на четыре ее смертоносных блока. Четвертый блок уже был закрыт саркофагом — мрачным сооружением темно-серого цвета, а громада станции буквально давила на нас.
Нашей группе пришлось присутствовать на планерке, где гражданские специалисты совместно с военными определяли порядок работы. И здесь возникла конфликтная ситуация, в результате которой забыли о нас. Военные с присущей им прямотой доказывали, что посылать туда людей категорически нельзя из-за высокого радиационного фона. Гражданские настаивали на обратном, так как срок ввода в строй третьего энергоблока определен сверху и его надо любой ценой соблюсти.
А обстановка была следующая. Третий блок в результате аварии не пострадал, и люди от власти не могли допустить, чтобы такой мощнейший источник электро-энергии простаивал. Между третьим и четвертым блоками заложили шестиметровой толщины разделительную стену и, казалось, что этого достаточно. Но для проведения пусконаладочных работ на третьем энергоблоке мешал сильнейший фон радиации на 7001 отметке — вентиляционной комнате 3 и 4-го блоков (85 м над уровнем моря). Выше только вентиляционная труба — символ аварии на ЧАЭС. Это помещение надо было сначала подготовить к дезактивации, что и предстояло сделать нашей группе — десяти добровольцам во главе с командиром, дозиметристами от полка и станции, врачом-радиологом, нескольким гражданским и военным специалистам.
Лепестки
Работа была начата в тот же день. Время одного выхода — не более полуминуты. Никто из ребят не смалодушничал, не струсил: не о себе думали тогда воины запаса, не о личной безопасности. Прежде чем подняться в исходное помещение (этажом ниже), на санпропускниках мы переодевались в рабочую одежду, свою оставляли в шкафчиках. После смены дозиметрист тщательно проверял нас с головы до ног на степень радиации. Малейший треск прибора — и одежда летит в спецмешки. После душевой мы надевали свою одежду и отправлялись на выход. Здесь отмечу, что самым уникальным, универсальным и распространенным средством спецзащиты (в основном от пыли) была ватно-марлевая повязка с трогательно-застенчивым названием «лепесток». Но она мешала дышать при интенсивной работе и ее приходилось снимать.В первый день занимались в основном подготовительными работами: несколько раз забегали в вентиляционную комнату, наносили данные на рабочие схемы, где красным толстым шрифтом выделялись зловещие цифры от 600 до 900 рентген/час. И только потом смогли приступить к дезактивации венткомнаты.
Шаг в неизвестность
В первые дни работа продвигалась крайне медленно. Все приходилось делать в полумраке, буквально на ощупь, на ходу, а точнее на бегу. Детально прорабатывали маршруты движения, максимально ограничивая время пребывания в помещении. Работали группами по два-три человека. Мне на первых порах приходилось с часами в руках отсчитывать секунды — не более 30. Если одна группа не успевала выполнить задание — убегала, на ее место выдвигалась следующая. Обстановка была напряженной.
В первую очередь очистили основной маршрут движения, потом установили: треноги для электрокабеля (то есть обеспечили светом), телекамеры, метроном для команды на начало и конец выполнения задания. Наиболее опасные места заложили свинцовыми пластинами. Объем выполненной работы — кажется, всего-то ерунда. Но ведь мы каждый раз шагали в неизвестность, знали, что за нами пойдут другие, а мы делаем этот шаг первыми и никогда не жалели об этом. Принятые меры позволили увеличить время пребывания на объекте до одной минуты, а значит, работа закипела энергичней.
Лошадиная доза
Нам выдавали по два японских дозиметра. В конце смены врач-радиолог снимал с них показания специальным прибором. У одного из ликвидаторов доза облучения оказалась около 6 рентген, а специальным приказом по АЭС нам разрешалось набирать не более трех — в десять раз больше ежедневной допустимой, чернобыльцы называли такие большие дозы «лошадиными». Здесь же последовала строжайшая разборка причины. Оказалось, что товарищ сделал два шага в сторону от маршрута и ковырнул ногой показавшийся ему подозрительным какой-то предмет.
Всем приходилось видеть на приборах большие дозы радиации, что увеличивало психологическую нагрузку на организм. Как бы зубами ощущаешь эту радиацию, такое было впечатление, что ложку металла жуешь. Возрастало давление на глаза, ощущался легкий свист в голове, наподобие сквозняка. Все видели, в каких условиях приходилось работать, ставили закономерный вопрос о необходимых средствах защиты. Следовал ответ, что нет нужной защиты, сделайте сами. Ради справедливости скажу, что только бахилы из химкомплекта практически использовали да всемогущие «лепестки», хотя и они при интенсивной работе мешали дышать.
И кроили себе мужики из листов свинца фартуки-передники, чтобы и грудь прикрывали, и что пониже. Но, оказалось, не то что работать — передвигаться в них было невозможно. Фартуки откладывали в сторону. Следует отметить, что личный состав группы предельные дозы облучения набирал быстро, буквально от 4 до 6 дней, и требовалась замена. Чем чаще менялись ребята, тем чаще поднимался командир группы на объект, чтобы ввести новую смену ликвидаторов в курс дел.
«Живой» саркофаг
Когда основной источник смертоносных лучей — четвертый энергоблок — был накрыт саркофагом, все с облегчением вздохнули, но он продолжал давать знать о себе. Часто на черных стенах саркофага вдруг появлялись желтые разводы, указывающие на очередной выброс радиации из внутренностей блока. Он, как тяжелый больной, постоянно глубоко «вздыхал» и периодически «отхаркивался», накрывая беззащитных людей смертоносным угаром, хотя были смонтированы, казалось, надежные фильтры для улавливания радиоактивной пыли.
Во время нашей смены также произошел значительный выброс радиоактивных веществ, и по общему сигналу «Пламя!» в течение десяти минут мы покинули станцию. На следующий день мы на объект работ не поднимались, уровень радиации не позволял. У нас была возможность наблюдать, как операторы и гражданские специалисты буквально в поте лица пытаются по монитору на кровле третьего блока запустить в работу роботообразные машины. Но, увы! И японская, и наша техника отказывалась выполнять команды человека из-за сильного ионизирующего излучения.
Рыжий лес
Разрушенный реактор и не собирался покоряться ликвидаторам, выбрасывая все новые порции раскаленных газов, насыщенных радиоактивными частицами.Ветер сносил адское облако в разных направлениях, оно охлаждалось и густо орошало смертью целые районы, прилегающие к станции. Первый удар радиации обрушился на лес, разделяющий станцию и город Припять. Красавицы-сосны, как губка, впитали радиоактивную пыль и копоть. В скором времени их хвоя и ветки получили смертельные дозы облучения и погибли, придав насаждениям кирпично-рыжеватый цвет. В историю этот участок навсегда вошел под названием «рыжий лес».
В нескольких километрах от станции не совсем обычное кладбище. На его могилах не кресты, а под землей не человеческие останки. Небольшая деревушка приняла на себя первый удар радиоактивного облака и была захоронена вместе со своим скарбом. Лишь знаки радиационной опасности сиротливо торчат из могил, где находятся дома. А местные жители оказались провидцами — село Копачи навсегда закопали…
Жизнь изменилась
К сожалению, работа в Чернобыле не прошла бесследно. На меня обрушился шквал проблем со здоровьем и работой, трудности материального и морально-психологического плана. Я долго не мог смириться с тем, что не могу больше заниматься любимой работой, не увижу делянок своих сортов озимой пшеницы, не «поджарюсь» во время уборки на солнцепеке… И это после 18 лет агрономической деятельности! И все это на фоне развала великой страны Советского Союза и изменения режима власти в России! Но в трудные минуты, в тяжелейшее для меня время всегда была рядом жена Валентина — моя опора. Она сумела заставить поверить в свои силы, выстоять и выжить.
26 апреля — Международный день памяти жертв радиационных аварий и катастроф
Еще по теме: Там пули не свистели… 32 года назад произошла авария на Чернобыльской АЭС

Редакция «ЗТ» благодарит за помощь в подготовке материала историко-краеведческий музей «Истоки» ст. Роговской