В 1932-1936 годах политотдел Медведовской машинно-тракторной станции возглавлял Шнайдерман Давид Владимирович (на фото). Помощником у него была его жена Фурманова Полина Абрамовна. Встретились они в Одессе, их красивый роман длился не один год. Соединила их не только любовь, но и общая работа: «Лучшему другу из друзей, товарищу по идее и стремлениям…» — писал Давид Полине, отправляясь из Одессы по заданию партии. А Полина ему: «Хорошему, славному парню, Дудке. Ни время, ни расстояние не разорвут нашей дружбы»
Поженились они в 1932 году и были направлены в Медведовскую. Полина кроме основной в МТС вела организационную работу среди женщин в совхозе «Кубанец», была членом пленума Тимошевского райкома ВКП(б).
Давида в феврале 1945 года тяжело ранили на территории Германии и умер он в госпитале. Больше о нем сведений нет. Полина до войны перебралась в Москву с дочерью, училась в институте подготовки кадров для Красной Профессуры, работала в типографии издательства «Известия ЦИК», а во время войны пошла на завод слесарем. Награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.».
Сохранилось фронтовое письмо Давида Полине. Оно уникально тем, что не содержит пропагандистские штампы, так часто встречающиеся в письмах с фронта, а дает выразительную картину освобождения Отечества от оккупантов.
«Здравствуй, дорогая Поличка! Давно я тебе не писал, но и сейчас не знаю, с чего начинать. Вот сейчас я закончил выполнение одного задания. Был на передовой. Гнались за немцем, не давая ему ни отдыха, ни покоя. Что я только не видел за эти дни, сколько впечатлений. Я видел сожженные немцами села. Беседовал с советскими людьми, которые долго находились под пятой немцев. Они вынуждены были прятаться в оврагах, балках, кукурузе, так как немцы, отступая под натиском Красной Армии, стремились угнать этих людей на каторгу в Германию. А что эти люди вообще пережили, сколько было забито, замучено, убито! Я пишу тебе общеизвестные вещи. Но должен тебе сказать, что одно дело читать об этом, а совершенно другое дело все это видеть и слышать от непосредственно пострадавших. Я пришел к выводу о том, что никакой человек — будь он мастер пера или талантливый оратор — не может представить полной картины того, что творят немцы. Еще труднее подобрать такие слова, которые бы по-настоящему характеризовали бы немцев. И это не случайно. То, что творят немцы, не видела история и поэтому человечество не выработало таких слов, которые бы полностью показали бы их сущность. Их называют «хищниками», «двуногим зверьем» и т.п., но все это далеко не характеризует немцев. Мне пришла на ум мысль, что слово «выродки» в известной мере подходит к немцам. Это настоящие выродки человеческого рода. Но это выродки не в том смысле, что опустились до первобытного состояния, а такие выродки, которых мир еще не видел.
Ты бы, Поличка, видела, как освобожденные советские люди встречают свою освободительницу — Красную Армию. Здесь тоже словами не передать.
Вот это письмо я пишу в уютной квартире одного из рабочих поселков. В этом домике две квартиры. И когда меня направили, то сказали, что в одной из них стоят двое военных и чтобы я поселился в другой, где никого нет. Так как двери этих квартир рядом, то я попал туда, где уже стоят военные, и встретил замечательный прием. Но тут же я заявил, что в одной из квартир стоят военные и если это здесь, то я, следовательно, не останусь. Хозяйка заявила, что да, уже стоят военные, но она будет рада, если и я останусь. Но тут же прибежали девочка с мальчиком из соседней квартиры, которые слышали этот разговор и потащили меня к себе. Тут же я умылся. Предоставили мне лучшую комнату и лучшую постель, буквально не знают, что со мной делать. Вскоре пришла соседка и говорит: «Спасибо, мои дорогие, что спасли нас от смерти». Это потому что немцы пытались взорвать весь поселок, а Красная Армия им помешала. Хозяйка мне сказала, что при немцах в их квартиру было страшно заходить. Это было умышленно сделано, чтобы немцы не селились здесь, а если поселятся, то чтобы не было уюта. Их пугали тем, что в доме бесчисленное количество клопов. Стены были обшарпаны, обстановка почти вся вынесена. Сегодня я слыхал, как девочка хозяйки рассказывала своей подруге, что у них стояла кровать с голыми досками, причем доски короткие и когда немец лег, то он грохнулся о пол. Этот поднял бешеный крик и заставил их ночью искать доски. Мне же они сделали такую мягкую постель, на какой я еще в жизни не спал. Я как-то сказал хозяйке, что долго их беспокоить не буду. А она говорит, что военные их не беспокоят и будут рады, если долго будут у них жить. «Немцев, — говорит она, — мы не переносили». И рассказывает, что мальчик все спрашивал, когда же и у них будет военный. Он с улицы приглашал военных, чтобы те у них жили. С каким почтением он ко мне относится. Когда я хозяйке сказал, что их мучениям пришел конец и что немца больше у них не будет, то мальчик выбежал во двор и крикнул своим товарищам: «Дядя сказал, что немцев у нас больше не будет!». Я для него непререкаемый авторитет. Он у меня попросил звезду. Я ему дал, приколол ее ему к фуражке и вот он сейчас с особым восторгом носит ее, приговаривая: «Дядя дал».
На этом, Поличка, я закончу, так как четвертая страница на исходе. Но сегодня или самое позднее завтра я допишу. А пока же крепко и крепко целую. Давид. 23/IX-43 г.».

P.S. Дополнительные материалы по истории этой пары сейчас собирает один из волонтеров музея семьи Степановых. Будем признательны, если жители Медведовской и хутора Беднягина сообщат дополнительные факты о Давиде Шнайдермане (Шнойдермане) и Полине Фурмановой.
На снимке внизу: Полина Фурманова в 1926 году. Фото из фондов музея семьи Степановых.