Первую часть своей жизни Мария Александровна Тимофеева прожила, абсолютно не догадываясь о сопричастности к великому городу на Неве, особенно к его трагической странице истории — блокадной… Таинственная корзина Ни мама, ни строгий дед отца Яков Селинский и словом не упоминали про Ленинград, про папу. Уже много позже Маша узнала, что мама, которую тоже звали Марией, сожгла все документы и почти все фотографии. Почему она так поступила, осталось загадкой. Их новой родиной стала маленькая вологодская деревня Веригино. О своем детстве Мария Александровна рассказывает скупо, называя его самым обыкновенным послевоенным. Голодно, холодно, на столе картошка да грибы. Настоящим подарком для нее всегда был ломоть хлеба, а если к нему прилагался стакан молока, то праздник был полный. Цепкая детская память сохранила еще, какой не по-деревенски красивой была мама, когда по праздникам надевала одно из нескольких своих сохранившихся необычных платьев. А еще как дед по отношению к ним употреблял непонятное тогда слово «питерские». Помнит, как мама запрещала таскать или класть что-то в обыкновенную с виду корзину, при этом приговаривала: пусть хоть какая-то память останется… Моя вторая мама Мама умерла рано, в 1958 году, успев, чтобы выправить дочке паспорт, сделать запрос и получить ответ, из которого Мария узнала, что в ноябре 1940 года она родилась в Ленинграде. Все остальное Марии Александровне стало известно не сразу, а по частям от тети Апполинарии Карпушко. Мамина сестра раскрыла тайну семейной реликвии — плетеной корзины. Она была для маленькой Маши чем-то вроде колыбели, в ней с начала блокады тетя носила ее на работу. Дело в том, что мать работала по разнарядке, то есть рыла окопы и противотанковые рвы, ставила надолбы. Малышку некуда было деть, а тетя работала на военной швейной фабрике, там было и теплее, и безопаснее. С корзиной, а значит, и с малышкой, тетя не расставалась. В этой же корзине в марте 1942 года, в год и четыре месяца, Машу вывезли из блокадного Ленинграда по льду Ладожского озера. Тетя рассказала немного об отце, моряке-балтийце Александре Селинском, который погиб и был похоронен в одной из братских могил на Пискаревском кладбище. Больше о нем знал только его брат Иллинарх. С ним Мария Александровна встречалась один раз, когда по крупицам собирала историю своей семьи. Подробной информацией и фотографиями дядя делиться отказался: «Это только моя память». — Я не обижаюсь, — говорит Мария Александровна. Многие пережившие блокаду стали странными. И родная тетя рассказывает немного, не любит вспоминать. В один из моих приездов к ней в Архангельскую область тетю словно прорвало. Причиной был фильм по телевизору про блокадный Ленинград. …Мария уже спала, но тетя разбудила ее, они вместе, плача, посмотрели фильм, потом Апполинария рассказывала о маме и папе, о том, каким был ее родной город Кронштадт, о проспекте Ленина, где была их квартира, о людях блокадного города и их тихом героизме. О том, как страшно это все было. Простая жизнь Свою жизнь Мария Тимофеева считает обыкновенной, такой же, как у многих. Работала в колхозе на вологодчине, там встретила своего суженого кубанца Петра Тимофеева, приехавшего на лесозаготовки. С ним уехала на Кубань и 12 лет прожила в Брюховецкой. В 1971 году вместе с мужем переехали в Тимашевский район на хутор Садовый Дербентского поселения. Работала дояркой до выхода на пенсию, вырастила четырех детей и в свои 74 года имеет семерых внуков и трех правнуков. Трудная, но обычная жизнь. Однако самой большой своей гордостью считает тот факт, что она по праву рождения была и остается ленинградкой. фото Архипа ЛАРЧЕНКО Первую часть своей жизни Мария Александровна Тимофеева прожила, абсолютно не догадываясь о сопричастности к великому городу на Неве, особенно к его трагической странице истории — блокадной… Таинственная корзина Ни мама, ни строгий дед отца Яков Селинский и словом не упоминали про Ленинград, про папу. Уже много позже Маша узнала, что мама, которую тоже звали Марией, сожгла все документы и почти все фотографии. Почему она так поступила, осталось загадкой. Их новой родиной стала маленькая вологодская деревня Веригино. О своем детстве Мария Александровна рассказывает скупо, называя его самым обыкновенным послевоенным. Голодно, холодно, на столе картошка да грибы. Настоящим подарком для нее всегда был ломоть хлеба, а если к нему прилагался стакан молока, то праздник был полный. Цепкая детская память сохранила еще, какой не по-деревенски красивой была мама, когда по праздникам надевала одно из нескольких своих сохранившихся необычных платьев. А еще как дед по отношению к ним употреблял непонятное тогда слово «питерские». Помнит, как мама запрещала таскать или класть что-то в обыкновенную с виду корзину, при этом приговаривала: пусть хоть какая-то память останется… [[SAKURA{«type»:»thumb»,»id»:38857,»alt»:»»}]]Моя вторая мама Мама умерла рано, в 1958 году, успев, чтобы выправить дочке паспорт, сделать запрос и получить ответ, из которого Мария узнала, что в ноябре 1940 года она родилась в Ленинграде. Все остальное Марии Александровне стало известно не сразу, а по частям от тети Апполинарии Карпушко. Мамина сестра раскрыла тайну семейной реликвии — плетеной корзины. Она была для маленькой Маши чем-то вроде колыбели, в ней с начала блокады тетя носила ее на работу. Дело в том, что мать работала по разнарядке, то есть рыла окопы и противотанковые рвы, ставила надолбы. Малышку некуда было деть, а тетя работала на военной швейной фабрике, там было и теплее, и безопаснее. С корзиной, а значит, и с малышкой, тетя не расставалась. В этой же корзине в марте 1942 года, в год и четыре месяца, Машу вывезли из блокадного Ленинграда по льду Ладожского озера. Тетя рассказала немного об отце, моряке-балтийце Александре Селинском, который погиб и был похоронен в одной из братских могил на Пискаревском кладбище. Больше о нем знал только его брат Иллинарх. С ним Мария Александровна встречалась один раз, когда по крупицам собирала историю своей семьи. Подробной информацией и фотографиями дядя делиться отказался: «Это только моя память». — Я не обижаюсь, — говорит Мария Александровна. Многие пережившие блокаду стали странными. И родная тетя рассказывает немного, не любит вспоминать. В один из моих приездов к ней в Архангельскую область тетю словно прорвало. Причиной был фильм по телевизору про блокадный Ленинград. …Мария уже спала, но тетя разбудила ее, они вместе, плача, посмотрели фильм, потом Апполинария рассказывала о маме и папе, о том, каким был ее родной город Кронштадт, о проспекте Ленина, где была их квартира, о людях блокадного города и их тихом героизме. О том, как страшно это все было. Простая жизнь Свою жизнь Мария Тимофеева считает обыкновенной, такой же, как у многих. Работала в колхозе на вологодчине, там встретила своего суженого кубанца Петра Тимофеева, приехавшего на лесозаготовки. С ним уехала на Кубань и 12 лет прожила в Брюховецкой. В 1971 году вместе с мужем переехали в Тимашевский район на хутор Садовый Дербентского поселения. Работала дояркой до выхода на пенсию, вырастила четырех детей и в свои 74 года имеет семерых внуков и трех правнуков. Трудная, но обычная жизнь. Однако самой большой своей гордостью считает тот факт, что она по праву рождения была и остается ленинградкой. фото Архипа ЛАРЧЕНКО