О творчестве, любви и вере, которая помогает жить и работать, — в эксклюзивном интервью худрука, генерального директора Краснодарской филармонии Вероники Журавлевой-Пономаренко. Краснодарская филармония — история, сердце кубанской столицы. В этом году она отмечает свое 75-летие. Величие и творческий размах, уникальное сочетание модерна и традиций — филармония вмещает в себя все культурное многообразие Кубани, России, мира. Каждый ее коллектив — огонь, душа, мощь. Непохожий ни на кого, выдающийся, талантливый. Потому что артисты филармонии знают: в них верят всей душой. И особенно — художественный руководитель Вероника Ивановна Журавлева-Пономаренко. Сильная женщина, которая поет. Которая не знает других слов, кроме как: «Я научу, помогу, добьюсь, создам, смогу!». Учу проживать каждую песню — Каждый коллектив филармонии — это находка, жемчужина. Как вам удается рассмотреть ее, раскрыть талант артиста? — Это трудно объяснить. Я как врач, который определяет заболевание пациента по цвету кожи или сердцебиению. Я вижу талантливого артиста по его манере разговаривать, держаться. Как только он входит ко мне, сразу могу поставить «диагноз» — будет толк или это очередная вертихвостка, которой все равно, где и что петь. А чтобы был толк, нужен ум. Это обязательная составляющая. Если в человеке есть ум, трудолюбие, то он, как росток, через асфальт пробьется. В Гнесинке, на вокальном отделении, наши педагоги учили нас не просто петь, они учили нас думать. Осмысливать каждую фразу в песне. Это колоссальная наука — проживать песню, чувствовать все сердцем. И это главное, что отличает нас от других коллективов, других филармоний. — В вашем репертуаре всегда много патриотических песен. Просто за душу берет композиция «Я не могу молчать…» в вашем исполнении. Что это — ответ на запрос слушателя, желание коллектива не остаться в стороне от происходящего на Украине? — Весь наш коллектив остро переживает события на Украине. Гибнут люди, мирное население. «Шоколадный президент», видимо, не понимает, что даже если он перепишет историю, перед Богом ему все равно придется отвечать. «Я не могу молчать» — потрясающая песня о событиях в Афганистане, но сегодня она звучит не менее актуально. В ней трагедия и людская боль, это молитва о беженцах и израненной снарядами земле. Мне хотелось, чтобы слушатели прочувствовали ее сердцем. Но чтобы это произошло, прожить ее должен был хор. Мы разбирали текст, говорили об истории, о патриотизме. Я думаю, у нас все получилось. Никто не давал права унижать — А когда подопечные не понимают вас, приходится срываться на крик или вы предпочитаете другой стиль управления? — Я 42 года в филармонии и никогда не позволяла себе кричать на людей. Никто не давал права обижать, унижать, оскорблять, топтать чужое достоинство. Нужно уметь находить слова для диалога. У нас сложилась крепкая команда. Могу попросить солиста вернуться из отпуска, если это необходимо, и он все бросит и приедет даже из другого города, чтобы не сорвать выступление, не подвести. Мы — как одна большая семья, где все на виду, где все про всех знают. Мне приходится мирить семейные пары, воспитывать молодоженов. Бывают порой непонимание, нежелание работать. Все люди разные, и всех по-разному воспитывали. В филармонии огромный коллектив — порядка 600 человек. 6 крупных и 17 небольших составов — дуэты, квартеты, квинтеты: «Гильце», «Скрыня», «Адажио», «Чаровница». У нас поют и танцуют 24 региона! Но, признаюсь, несмотря на все трудности, 75 процентов работы складываются все-таки из позитива и радости. — 600 человек! Целый населенный пункт. Как удается решать жилищные проблемы артистов? — Я собираю талантливых исполнителей по всей стране. Но создать такой голосистый, такой мощный коллектив без поддержки властей края было бы невозможно. Сегодня они делают все, чтобы сохранить духовное, творческое наследие Кубани. По инициативе губернатора Александра Николаевича Ткачева принята специальная программа, благодаря которой артистам из других регионов оказывается поддержка при найме жилья, если это необходимо. Ребятам помогают в получении высшего образования, чтобы в будущем они не уходили из профессии в торговлю, куда-то на рынки, а учили детей петь, учили тому, что знают лучше всего, — вокалу. Это замечательная практика. И мне искренне хочется поблагодарить руководство края за такое огромное внимание к культуре, за неравнодушие. Я благодарна вице-губернатору Галине Дмитриевне Золиной — это человек, который все делает душой, сердцем, живет Кубанью. Наше министерство культуры — великолепное, современное. А еще 15 лет назад можно было часами в приемной просиживать — про тебя просто могли забыть. Сейчас же все решается моментально. Здесь всегда посоветуют, помогут, поддержат. У нас выстроена слаженная работа. Не устаю повторять: «Боже, спасибо, что ты услышал меня, что есть такое понимание». Новый «Адажио» — лучше! — Вероника Ивановна, вы верующий человек? — Да. Я выросла в казачьей семье в станице Медведовской. С малых лет ходила в храм. И даже крестик носила, хотя все это было тогда под запретом. На уроке физкультуры прятала его в мешочек, который мне мама специально для этого сшила. Я была как все дети — проказничала и шалила. Помню, мама придет с работы и журит нас с братьями за плохое поведение, говорит: мне икона про вас все рассказала. А мы не понимали, что, заигравшись, икону с привычного места передвинули, а мама это замечала. Так мы на икону обижались, ябедой ее называли… Я думаю, что человек должен быть верующим, и особенно интеллигентный, чего-то добившийся в жизни. Даже если он нечасто ходит в храм, должен жить по божьим заповедям. Нельзя злословить, очернять кого-то. Быть самовлюбленным эгоистом. Не прощать тоже нельзя. Я всегда первая иду навстречу и признаю, что была не права. Потому что любая драка не бывает односторонней. Я совершенно не понимаю людей, которые делают другим больно, и от этого им только радостнее. — Как вы восприняли уход трех артистов из квартета «Адажио»? — Это стало неожиданностью для меня. Ведь мы так много вложили в ребят. Концерты «Адажио» были запланированы по всему краю. И тут такая новость… Полтора часа мы проговорили у меня в кабинете. Но заявление я им подписала, ведь это был их выбор. А потом стала молиться — ведь мы не могли отменить концерты, все билеты были раскуплены. В «Адажио» остался только Коля Колчевский. Я вызвала Пашу Кравчука и Армена Григоряна — все это ведущие мастера сцены — и предложила петь в «Адажио». Каждый из них — изюминка. Но практики нет, а всего за месяц нужно было отрепетировать 30 (!) произведений, в день по одному. Им предстоял титанический труд, но они согласились. Осталось найти четвертого… А через время приходят они ко мне все вместе, хотите, говорят, сюрприз, Вероника Ивановна? Я с улыбкой отвечаю: меня уже ничем не удивишь, не испугаешь. И слышу: «Леха, заходи!». И тут заходит Алексей Гребенюков — высокий такой, красивый. А что за голос! Ноту ми берет вверху! Слушаю я их и не могу нарадоваться — конфетка, а не коллектив. Но ведь зрители билеты на тот «Адажио» покупали. В прессе мы сразу все рассказали, замену объяснили. Концерт в Тихорецке не сорвали. Даже больше — зрители им рукоплескали, и билеты на следующее выступление в этот же вечер раскупили. Помню, как стояла за кулисой и переживала за ребят, за выступление. Мы постарались сделать его блистательным. Я себе сама никогда не позволяла такого антуража — великолепных костюмов, светодиодного экрана. Но ребята это заслужили. И сегодня мне многие говорят: «Как тебе удалось такое — новый «Адажио» даже лучше!». — Когда вы создавали Краснодарский народный хор, не было страха, что он будет не востребован, тем более что у нас есть один хор, с которым ассоциируется Кубань — Кубанский казачий? — Да, Кубанский казачий хор — это мощный коллектив, но его недостаточно на наш пятимиллионный край. Мы не побоялись и создали свой уникальный коллектив, который сегодня очень востребован. В нем выступают и ребята, победившие в телепроекте канала «Россия 1» «Битва хоров». Все очень талантливые, яркие, артистичные. Партитуры нам пишут московский аранжировщик Юрий Колесник и наш Геннадий Томилин. Нас хорошо встречают зрители. Тысячи произведений Григория Федоровича Пономаренко, которые с успехом исполняются в 22-х странах мира, у нас в крае берегут особенно. И сегодня, я уверена, этот огромный культурный песенный пласт должен звучать как можно ярче и шире. Помню, когда Григорий Федорович женился на мне, многие это осудили. Ведь он был намного старше меня. Но я его искренне любила. А он многому меня научил. И в творчестве, и в житейских делах. Даже машину учил водить по вечерам. Мы прожили вместе 24 года. И сейчас, когда его нет рядом, я все равно мысленно с ним. Все время вспоминаю о нем, все время думаю, а как бы сделал Григорий Федорович? Я ведь ни единого дня не живу без Пономаренко, без его музыки. Без самого имени. Поэтому я благодарна за то, что памятник Григорию Федоровичу стоит рядом с филармонией, поначалу ведь его установили недалеко от кинотеатра «Аврора». А здесь ему хорошо. Вы не представляете, как памятник любят краснодарцы — каждые выходные здесь фотографируются молодожены. В искусстве нет высоты! — Вероника Ивановна, на вас лежат хлопоты по хозяйству, подбор репертуара. Вы новатор, любите все новое. Сейчас занимаетесь созданием концертного отдела. Какая из двух нош для вас тяжелее — худрука или менеджера? — Если разобраться, то они обе не из легких. По гороскопу я Лошадь и Лев. Поэтому как впрягусь, так пока до конца дело не доведу, не отступлю. Даже если что-то не получается, отпущу на время ситуацию и снова к этой идее возвращаюсь. Помню, как мне хотелось поставить балет «Тайны Клеопатры». И мы сделали такую постановку. Потом были удивительные «Кармен», «Розовый лотос любви», «Волшебный сон принца», «Волшебная лампа Алладина». Все они принадлежат нашему Мелкону Хачикяну — худруку «Государственного балета Кубани». Этот постановщик — тоже наше открытие, жемчужина. Шесть лет назад вызываю его к себе и говорю: делай постановку. Он удивился: как, я же раньше этим не занимался, а вдруг не получится? Ну если подведешь, ответила я ему тогда, значит, чутье свое начала терять. И вот он ставит одну постановку, вторую. Это такой слом, такие декорации, такая чувственность. А «Любовь в Париже» — это же надо видеть! Такая чистая, красивая любовь, что слезы из глаз. Или «Черный человек» («Да, мне нравилась девушка в белом…») — история о последних годах жизни Есенина, там такая драма. К Новому году поставим балет «Танго». Танго пяти стран мира — Мексики, Италии, Испании, Франции, Аргентины — сольются в один страстный танец. Здесь будет все: драма, ссора, печаль, добро, любовь. Единая музыкальная история с гармонично подобранными костюмами и декорациями, пронизанная духом и традициями этих стран. Соединить все, собрать в одно целое было одновременно сложно и очень интересно. Мелкон понял мою задумку и все сделал прекрасно. Хотя я всегда повторяю: в искусстве нет высоты! Когда только создавался наш балет, думала: для кого все это делаю? Но, как показало время, зрителю интересен и необалет. По 15—20 выступлений в год проходит в каждом муниципалитете! Выросло поколение, которое тянется к культуре. Сейчас мы делаем программу к 75-летию филармонии. Называется она «Свадьба». Первый праздничный концерт пройдет в Баскет-Холле 2 августа, а второй — 2 октября в Кремле. Артисты очень ответственно готовятся. На репетициях, признаюсь, у меня просто ком к горлу подступает — до чего же, думаю, хорошо поют… Это будет трехчасовое выступление, где также прозвучат любимые всеми песни «Выходил на поля молодой агроном», «Пойду, молода, погуляю» и много других композиций Григория Федоровича Пономаренко. Помогает нам ставить программу Марина Худина — режиссер Государственного Кремлевского дворца, с которым мы хорошо сотрудничаем, нас там знают и ценят. Последний год мы были просто неразлучны. Почти 500 наших артистов задействовали на открытии Олимпиады и Паралимпиады в Сочи. Также с нами работает московский режиссер Сергей Куница. Любовь — не мешок картошки — Вы сами как готовитесь к выступлению: переживаете, волнуетесь? — Очень нервничаю и волнуюсь перед выходом на сцену. С утра готовлюсь. Но потом все это проходит. А бывает, я даже зала не вижу. Просто проживаю образ, а музыка где-то внутри звучит. Очень боюсь, когда в зале плачут. Потому что у самой тут же ком к горлу подступает. Помню, был случай: оркестр играет, и дирижер мне тихо так говорит: мы уже все такты проиграли, причем три раза. Хватит плакать, надо петь. Я маме своей всегда говорила: это я такая чувствительная, потому что ты меня поздно родила. А она мне: что плохого в этом, лучше так, чем быть как полено или камень. Человек должен быть чувственным и пропускать через себя и боль, и радость. — Вы прекрасно выглядите. Это гены или есть секрет? — Я в своих родителей пошла. Помню, папа Иван Андреевич на пенсию собрался, а ему все — шутишь, в отпуск? Так молодо выглядел. Папа у меня донской казак. Красивый был очень. И мама тоже всегда была моложавой. У нас была очень дружная семья, где уважали старших, где было принято работать с самого детства. В 12 лет я уже борщи варила и весь дом убирала. После 8 класса работала в бригаде — собирали кабачки, яблоки, груши. В шесть утра уже в поле выезжали. Нам за это неплохо платили. Еще шесть рублей в неделю я получала за уборку дома соседки. Я очень люблю убирать. У второй соседки грядки полола. Ты, говорила она, как танковая дивизия — все успеваешь. Я пела в местном доме культуры за 30 рублей в месяц. И так набиралось у меня денег за месяц почти как зарплата у папы. Понимаете, мне никогда ничего не доставалось легко. Я всегда много работала. И при этом в школе хорошо училась. Никогда не думала, что сама стану педагогом, и вот уже почти 20 лет преподаю вокал. В последние годы мне все больше нравится мое имя — Вера. Внук меня по имени всегда так и называет — Велочка, Велька, еще «лыбка моя». У меня же нет своих детей, но к сыну супруга я отношусь как к своему родному. Считаю, что это моя семья — мы вместе почти 20 лет. Иногда мне знакомые говорят: чужие же дети, внуки, бросят. А я в ответ: в жизни и свои бросают, не в этом дело. Главное — искренность и любовь. Потому что любовь не мешок картошки. Ее не купишь на рынке или в магазине. Это чувство, которое приходит и которое нужно беречь. Я не люблю иметь врагов — Многие замечают, что в последнее время, несмотря на нагрузку, вы стали очень спокойны? — Работы у нас много. Я очень исполнительная и ответственная. Мы работаем до глубокой ночи. Надо — и в четыре утра встанем. У нас идет постоянная реконструкция филармонии, что-то все время нужно делать, что-то заказывать, репетировать, куда-то бежать. Кажется, ты чего-то только достиг и вот перед тобой звездное небо, но снова тебя кто-то за чуб хватает и — в работу, в работу! Нет совершенства в искусстве, нет высоты, которую бы ты преодолел. Жизнь — не праздник, а постоянный изнурительный труд. Кто этого не понимает — быстро сгорает. После болезни у меня стало более глубокое отношение ко всему происходящему. Был такой сложный период, когда моя жизнь буквально висела на волоске — мерцательная аритмия. Меня выходили во второй краевой больнице. Помогло чудо, я уверена. Сейчас отчетливо понимаю, что жизнь — это миг, секунды. И раз мне Бог дал пережить все это, значит, на то была его воля. Очень часто мы сами себе задаем жуткие вопросы и создаем жуткие препятствия. Не умеем прощать обиды. А ведь это важно — не желать никому зла, не иметь врагов. Не усложнять себе жизнь. Принимать все спокойно, потому что Бог не даст больше, чем ты можешь вынести. О творчестве, любви и вере, которая помогает жить и работать, — в эксклюзивном интервью худрука, генерального директора Краснодарской филармонии Вероники Журавлевой-Пономаренко. [[SAKURA{«type»:»thumb»,»id»:38002,»alt»:»»}]]Краснодарская филармония — история, сердце кубанской столицы. В этом году она отмечает свое 75-летие. Величие и творческий размах, уникальное сочетание модерна и традиций — филармония вмещает в себя все культурное многообразие Кубани, России, мира. Каждый ее коллектив — огонь, душа, мощь. Непохожий ни на кого, выдающийся, талантливый. Потому что артисты филармонии знают: в них верят всей душой. И особенно — художественный руководитель Вероника Ивановна Журавлева-Пономаренко. Сильная женщина, которая поет. Которая не знает других слов, кроме как: «Я научу, помогу, добьюсь, создам, смогу!». Учу проживать каждую песню — Каждый коллектив филармонии — это находка, жемчужина. Как вам удается рассмотреть ее, раскрыть талант артиста? — Это трудно объяснить. Я как врач, который определяет заболевание пациента по цвету кожи или сердцебиению. Я вижу талантливого артиста по его манере разговаривать, держаться. Как только он входит ко мне, сразу могу поставить «диагноз» — будет толк или это очередная вертихвостка, которой все равно, где и что петь. А чтобы был толк, нужен ум. Это обязательная составляющая. Если в человеке есть ум, трудолюбие, то он, как росток, через асфальт пробьется. В Гнесинке, на вокальном отделении, наши педагоги учили нас не просто петь, они учили нас думать. Осмысливать каждую фразу в песне. Это колоссальная наука — проживать песню, чувствовать все сердцем. И это главное, что отличает нас от других коллективов, других филармоний. — В вашем репертуаре всегда много патриотических песен. Просто за душу берет композиция «Я не могу молчать…» в вашем исполнении. Что это — ответ на запрос слушателя, желание коллектива не остаться в стороне от происходящего на Украине? — Весь наш коллектив остро переживает события на Украине. Гибнут люди, мирное население. «Шоколадный президент», видимо, не понимает, что даже если он перепишет историю, перед Богом ему все равно придется отвечать. «Я не могу молчать» — потрясающая песня о событиях в Афганистане, но сегодня она звучит не менее актуально. В ней трагедия и людская боль, это молитва о беженцах и израненной снарядами земле. Мне хотелось, чтобы слушатели прочувствовали ее сердцем. Но чтобы это произошло, прожить ее должен был хор. Мы разбирали текст, говорили об истории, о патриотизме. Я думаю, у нас все получилось. Никто не давал права унижать — А когда подопечные не понимают вас, приходится срываться на крик или вы предпочитаете другой стиль управления? — Я 42 года в филармонии и никогда не позволяла себе кричать на людей. Никто не давал права обижать, унижать, оскорблять, топтать чужое достоинство. Нужно уметь находить слова для диалога. У нас сложилась крепкая команда. Могу попросить солиста вернуться из отпуска, если это необходимо, и он все бросит и приедет даже из другого города, чтобы не сорвать выступление, не подвести. Мы — как одна большая семья, где все на виду, где все про всех знают. Мне приходится мирить семейные пары,  воспитывать молодоженов. Бывают порой непонимание, нежелание работать. Все люди разные, и всех по-разному воспитывали. В филармонии огромный коллектив — порядка 600 человек. 6 крупных и 17 небольших составов — дуэты, квартеты, квинтеты:  «Гильце», «Скрыня», «Адажио», «Чаровница». У нас поют и танцуют 24 региона! Но, признаюсь, несмотря на все трудности, 75 процентов работы складываются все-таки из позитива и радости. — 600 человек! Целый населенный пункт. Как удается решать жилищные проблемы артистов? — Я собираю талантливых исполнителей по всей стране. Но создать такой голосистый, такой мощный коллектив без поддержки властей края было бы невозможно. Сегодня они делают все, чтобы сохранить духовное, творческое  наследие Кубани. По инициативе губернатора Александра Николаевича Ткачева принята специальная программа, благодаря которой артистам из других регионов оказывается поддержка при найме жилья, если это необходимо. Ребятам помогают в получении высшего образования, чтобы в будущем они не уходили из профессии в торговлю, куда-то на рынки, а учили детей петь, учили тому, что знают лучше всего, — вокалу. Это замечательная практика. И мне искренне хочется поблагодарить руководство края за такое огромное внимание к культуре, за неравнодушие. Я благодарна вице-губернатору Галине Дмитриевне Золиной — это человек, который все делает душой, сердцем, живет Кубанью. Наше министерство культуры — великолепное, современное. А еще 15 лет назад можно было часами в приемной просиживать — про тебя просто могли забыть. Сейчас же все решается моментально. Здесь всегда посоветуют, помогут, поддержат. У нас выстроена слаженная работа. Не устаю повторять: «Боже, спасибо, что ты услышал меня, что есть такое понимание». Новый «Адажио» — лучше! — Вероника Ивановна, вы верующий человек? — Да. Я выросла в казачьей семье в станице Медведовской. С малых лет ходила в храм. И даже крестик носила, хотя все это было тогда под запретом. На уроке физкультуры прятала его в мешочек, который мне мама специально для этого сшила. Я была как все дети — проказничала и шалила. Помню, мама придет с работы и журит нас с братьями за плохое поведение, говорит: мне икона про вас все рассказала. А мы не понимали, что, заигравшись, икону с привычного места передвинули, а мама это замечала. Так мы на икону обижались, ябедой ее называли… Я думаю, что человек должен быть верующим, и особенно интеллигентный, чего-то добившийся в жизни. Даже если он нечасто ходит в храм, должен жить по божьим заповедям. Нельзя злословить, очернять кого-то. Быть самовлюбленным эгоистом. Не прощать тоже нельзя. Я всегда первая иду навстречу и признаю, что  была не права. Потому что любая драка не бывает односторонней. Я совершенно не понимаю людей, которые делают другим больно, и от этого им только радостнее. — Как вы восприняли уход трех артистов из квартета «Адажио»? — Это стало неожиданностью для меня. Ведь мы так много вложили в ребят. Концерты «Адажио» были запланированы по всему краю. И тут такая новость… Полтора часа мы проговорили у меня в кабинете. Но заявление я им подписала, ведь это был их выбор. А потом стала молиться — ведь мы не могли отменить концерты, все билеты были раскуплены. В «Адажио» остался только Коля Колчевский. Я вызвала Пашу Кравчука и Армена Григоряна — все это ведущие мастера сцены — и предложила петь в «Адажио». Каждый из них — изюминка. Но практики нет, а всего за месяц нужно было отрепетировать 30 (!) произведений, в день по одному. Им предстоял титанический труд, но они согласились. Осталось найти четвертого… А через время приходят они ко мне все вместе, хотите, говорят, сюрприз, Вероника Ивановна? Я с улыбкой отвечаю: меня уже ничем не удивишь, не испугаешь. И слышу: «Леха, заходи!». И тут заходит Алексей Гребенюков — высокий такой, красивый. А что за голос! Ноту ми берет вверху! Слушаю я их и не могу нарадоваться — конфетка, а не коллектив. Но ведь зрители билеты на тот «Адажио» покупали. В прессе мы сразу все рассказали, замену объяснили. Концерт в Тихорецке не сорвали. Даже больше — зрители им рукоплескали, и билеты на следующее выступление в этот же вечер раскупили. Помню, как стояла за кулисой и  переживала за ребят, за выступление. Мы постарались сделать его блистательным. Я себе сама никогда не позволяла такого антуража — великолепных костюмов, светодиодного экрана. Но ребята это заслужили. И сегодня мне многие говорят: «Как тебе удалось такое —  новый «Адажио» даже лучше!». — Когда вы создавали Краснодарский народный хор, не было страха, что он будет не востребован, тем более что у нас есть один хор, с которым ассоциируется Кубань — Кубанский казачий? — Да, Кубанский казачий хор — это мощный  коллектив, но его недостаточно на наш пятимиллионный край. Мы не побоялись и создали свой уникальный коллектив, который сегодня очень востребован. В нем выступают и ребята, победившие в телепроекте канала «Россия 1» «Битва хоров». Все очень талантливые, яркие, артистичные. Партитуры нам пишут московский аранжировщик  Юрий Колесник и наш Геннадий Томилин. Нас хорошо встречают зрители. Тысячи произведений Григория Федоровича Пономаренко, которые с успехом исполняются в 22-х странах мира, у нас в крае берегут особенно. И сегодня, я уверена, этот огромный культурный песенный пласт должен звучать как можно ярче и шире. Помню, когда Григорий Федорович женился на мне, многие это осудили. Ведь он был намного старше меня. Но я его искренне любила. А он многому меня научил. И в творчестве, и в житейских делах. Даже машину учил водить по вечерам. Мы прожили вместе 24 года. И сейчас, когда его нет рядом, я все равно мысленно с ним. Все время вспоминаю о нем, все время думаю, а как бы сделал Григорий Федорович? Я ведь ни единого дня не живу без Пономаренко, без его музыки. Без самого имени. Поэтому я благодарна за то, что  памятник Григорию Федоровичу стоит рядом с филармонией, поначалу ведь его установили недалеко от кинотеатра «Аврора». А здесь ему хорошо. Вы не представляете, как памятник любят краснодарцы — каждые выходные здесь фотографируются молодожены.   В искусстве нет высоты! — Вероника Ивановна, на вас лежат хлопоты по хозяйству, подбор репертуара. Вы новатор,  любите все новое. Сейчас занимаетесь созданием концертного отдела. Какая из двух нош для вас тяжелее — худрука или менеджера? — Если разобраться, то они обе не из легких. По гороскопу я Лошадь и Лев. Поэтому как впрягусь, так пока до конца дело не доведу, не отступлю. Даже если что-то не получается, отпущу на время ситуацию и снова к этой идее возвращаюсь. Помню, как мне хотелось поставить балет «Тайны Клеопатры». И мы сделали такую постановку. Потом были удивительные «Кармен», «Розовый лотос любви», «Волшебный сон принца», «Волшебная лампа Алладина». Все они принадлежат нашему Мелкону Хачикяну — худруку «Государственного балета Кубани». Этот постановщик — тоже наше открытие, жемчужина. Шесть лет назад вызываю его к себе и говорю: делай постановку. Он удивился: как, я же раньше этим не занимался, а вдруг не получится? Ну если подведешь, ответила я ему тогда, значит, чутье свое начала терять. И вот он ставит одну постановку, вторую. Это такой слом, такие декорации, такая чувственность. А «Любовь в Париже» — это же надо видеть! Такая чистая, красивая любовь, что слезы из глаз. Или «Черный человек» («Да, мне нравилась девушка в белом…») — история о последних годах жизни Есенина, там такая драма. К Новому году поставим балет «Танго». Танго пяти стран мира — Мексики, Италии, Испании, Франции, Аргентины — сольются в один страстный танец. Здесь будет все: драма, ссора, печаль, добро, любовь. Единая музыкальная история с гармонично подобранными костюмами и декорациями, пронизанная духом и традициями этих стран. Соединить все, собрать в одно целое было одновременно сложно и очень интересно. Мелкон понял мою задумку и все сделал прекрасно. Хотя я всегда повторяю: в искусстве нет высоты! Когда только создавался наш балет, думала: для кого все это делаю? Но, как показало время, зрителю интересен и необалет. По 15—20 выступлений в год проходит в каждом муниципалитете! Выросло поколение, которое тянется к культуре. Сейчас мы делаем программу к 75-летию филармонии. Называется она «Свадьба». Первый праздничный концерт пройдет в Баскет-Холле 2 августа, а второй — 2 октября в Кремле. Артисты очень ответственно готовятся. На репетициях, признаюсь, у меня просто ком к горлу подступает — до чего же, думаю, хорошо поют… Это будет трехчасовое выступление, где также прозвучат любимые всеми песни «Выходил на поля молодой агроном», «Пойду, молода, погуляю» и много других композиций Григория Федоровича Пономаренко. Помогает нам ставить программу Марина Худина — режиссер Государственного Кремлевского дворца, с которым мы хорошо сотрудничаем, нас там  знают и ценят. Последний год мы были просто неразлучны. Почти 500 наших артистов  задействовали на открытии Олимпиады и Паралимпиады в Сочи. Также с нами работает московский режиссер Сергей Куница. Любовь — не мешок картошки — Вы сами как готовитесь к выступлению: переживаете, волнуетесь? — Очень нервничаю и волнуюсь перед выходом на сцену. С утра готовлюсь. Но потом все это проходит. А бывает, я даже зала не вижу. Просто проживаю образ, а музыка где-то внутри звучит. Очень боюсь, когда в зале плачут. Потому что у самой тут же ком к горлу подступает. Помню, был случай: оркестр играет, и дирижер мне тихо так говорит: мы уже все такты проиграли, причем три раза. Хватит плакать, надо петь. Я маме своей всегда говорила: это я такая чувствительная, потому что ты меня поздно родила. А она мне: что плохого в этом, лучше так, чем быть как полено или камень. Человек должен быть чувственным и пропускать через себя и боль, и радость. — Вы прекрасно выглядите. Это гены или есть секрет?   — Я в своих родителей пошла. Помню, папа Иван Андреевич на пенсию собрался, а ему все — шутишь, в отпуск? Так молодо выглядел. Папа у меня донской казак. Красивый был очень. И мама тоже всегда была моложавой. У нас была очень дружная семья, где  уважали старших, где было принято работать с самого детства. В 12 лет я уже борщи варила и весь дом убирала. После 8 класса работала в бригаде — собирали кабачки, яблоки, груши. В шесть утра уже в поле выезжали. Нам за это неплохо платили. Еще шесть рублей в неделю я получала за уборку дома соседки. Я очень люблю убирать. У второй соседки грядки полола. Ты, говорила она, как танковая дивизия — все успеваешь. Я пела в местном доме культуры за 30 рублей в месяц. И так набиралось у меня денег за месяц почти как зарплата у папы. Понимаете, мне никогда ничего не доставалось легко. Я всегда много работала. И при этом в школе хорошо училась. Никогда не думала, что сама стану педагогом, и вот уже почти 20 лет преподаю вокал. В последние годы мне все больше нравится мое имя — Вера. Внук меня по имени всегда так и называет — Велочка, Велька, еще «лыбка моя».  У меня же нет своих детей, но к сыну супруга я отношусь как к своему родному. Считаю, что это моя семья — мы вместе почти 20 лет. Иногда мне знакомые говорят: чужие же дети, внуки, бросят. А я в ответ: в жизни и свои бросают, не в этом дело. Главное — искренность и любовь. Потому что любовь не мешок картошки. Ее не купишь на рынке или в магазине. Это чувство, которое приходит и которое нужно беречь. Я не люблю иметь врагов — Многие замечают, что в последнее время, несмотря на нагрузку, вы стали очень спокойны? — Работы у нас много. Я очень исполнительная и ответственная. Мы работаем до глубокой ночи. Надо — и в четыре утра встанем. У нас идет постоянная реконструкция филармонии, что-то все время нужно делать, что-то заказывать, репетировать, куда-то бежать. Кажется, ты чего-то только достиг и вот перед тобой звездное небо, но снова тебя кто-то за чуб хватает и — в работу, в работу! Нет совершенства в искусстве, нет высоты, которую бы ты преодолел. Жизнь — не праздник, а постоянный изнурительный труд. Кто этого не понимает — быстро сгорает. После болезни у меня стало более глубокое отношение ко всему происходящему. Был такой сложный период, когда моя жизнь буквально висела на волоске — мерцательная аритмия. Меня  выходили во второй краевой больнице. Помогло чудо, я уверена. Сейчас отчетливо понимаю, что жизнь — это миг, секунды. И раз мне Бог дал пережить все это, значит, на то была его воля. Очень часто мы сами себе задаем жуткие вопросы и создаем жуткие препятствия. Не умеем прощать обиды. А ведь это важно — не желать никому зла, не иметь врагов. Не усложнять себе жизнь. Принимать все спокойно, потому что Бог не даст больше, чем ты можешь вынести. [[SAKURA{«type»:»thumb»,»id»:38003,»alt»:»»}]]