Плыви, моя лодка… Плыви, моя лодка, в безбрежное море, Плыви, куда хочешь, рулить не хочу. Рассветы и полдни, вечерние зори Во мне вызывают сумятицу чувств. Вот утро. Вот солнце волной захлестнулось. Утонет? Но нет: из-под гребня ее Оно, словно феникс, взошло, отряхнулось, И светит, и греет, и что-то поет. К закату подходит ничуть не усталым, С душой нараспашку багрянцем горит. И серый мой парус становится алым В лучах предрассветной зари. И я, как матросы романтика Грина, Под парусом алым по морю пройдусь. И лодка не лодка — моя бригантина, И я в ней матрос, пока в ночь не вольюсь. Бабье лето Все теплей и гуще краски на листве, почти звенящей, Все медлительней рассветы с дальних катятся полей. Я опять встречаюсь с летом, но уже не настоящим, С бабьим летом, с тихим светом, с гулким шорохом аллей. Где рассеянно деревья листья звучные роняют, Рядом с тополем взгрустнувшим я согласно постою, Постою, понаблюдаю, как лениво обгоняют Паутинки-серебринки и меня, и жизнь мою. А смирившееся сердце ничего уже не просит… Может, чтобы чуть подольше было сухо и тепло. Я печально понимаю: это — осень! Это — осень! Если ж лето — только бабье, а мое, увы, прошло. Листопад У меня ни дома, ни семьи, А в карманах лишь гуляют ветры. Встану утром с парковой скамьи И бреду куда-то в километры. И бреду без цели, наугад, Все равно — туда или обратно, Слушаю, как шепчет листопад О поре, ушедшей безвозвратно. Вряд ли где-то ждет меня приют, Моя крыша — серенькое небо; Ветры песни долгие поют — Никогда я так свободен не был. Может быть, покажется она Тягостной — бездомная свобода. Но в душе покой и тишина, Но в душе одно лишь время года — Листопад. Плыви, моя лодка… Плыви, моя лодка, в безбрежное море, Плыви, куда хочешь, рулить не хочу. Рассветы и полдни, вечерние зори Во мне вызывают сумятицу чувств. Вот утро. Вот солнце волной захлестнулось. Утонет? Но нет: из-под гребня ее Оно, словно феникс, взошло, отряхнулось, И светит, и греет, и что-то поет. К закату подходит ничуть не усталым, С душой нараспашку багрянцем горит. И серый мой парус становится алым В лучах предрассветной зари. И я, как матросы романтика Грина, Под парусом алым по морю пройдусь. И лодка не лодка — моя бригантина, И я в ней матрос, пока в ночь не вольюсь. [[SAKURA{«type»:»thumb»,»id»:37426,»alt»:»»}]] Бабье лето Все теплей и гуще краски на листве, почти звенящей, Все медлительней рассветы с дальних катятся полей. Я опять встречаюсь с летом, но уже не настоящим, С бабьим летом, с тихим светом, с гулким шорохом аллей. Где рассеянно деревья листья звучные роняют, Рядом с тополем взгрустнувшим я согласно постою, Постою, понаблюдаю, как лениво обгоняют Паутинки-серебринки и меня, и жизнь мою. А смирившееся сердце ничего уже не просит… Может, чтобы чуть подольше было сухо и тепло. Я печально понимаю: это — осень! Это — осень! Если ж лето — только бабье, а мое, увы, прошло. Листопад У меня ни дома, ни семьи, А в карманах лишь гуляют ветры. Встану утром с парковой скамьи И бреду куда-то в километры. И бреду без цели, наугад, Все равно — туда или обратно, Слушаю, как шепчет листопад О поре, ушедшей безвозвратно. Вряд ли где-то ждет меня приют, Моя крыша — серенькое небо; Ветры песни долгие поют — Никогда я так свободен не был. Может быть, покажется она Тягостной — бездомная свобода. Но в душе покой и тишина, Но в душе одно лишь время года — Листопад.
Я печально понимаю: это — осень…
Плыви, моя лодка… Плыви, моя лодка, в безбрежное море, Плыви, куда хочешь, рулить не хочу. Рассветы и полдни, вечерние зори Во мне вызывают сумятицу чувств. Вот утро. Вот солнце волной захлестнулось