— Среди нас немного награжденных орденами и медалями, видимо, тогда мало кому казались героическими действия тех, кто вывозил радиоактивный мусор со станции, дезактивировал оборудование и дома, просто водил машины по зоне, — рассказывает мой собеседник Александр Останин, один из тимашевцев, принимавших участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. В феврале 1987-го Останину, тогда слесарю контрольно-измерительных приборов сахарного завода, пришла повестка из военкомата. Он подумал, что на очередной медосмотр. Оказалось, в Чернобыль. Откосить от такого предложения и не думал, не то воспитание. Хотя некоторые, смеясь вспоминает Александр Константинович, приложили немало усилий, чтобы добыть справки о болезнях. Сам он был уже семейным. Но ведь Родина сказала: «Надо!». — Мне тогда почти 40 лет было, не мальчик, о радиации и ее последствиях представление имел. Срочную отслужил санинструктором, учили меня хорошо, даже практику прошел в Рижском окружном военном госпитале. Поехал в составе кубанского полка, в нем насчитывалось полторы тысячи отслуживших срочную солдат, офицеров в отставке. Дисциплина в трех кубанских батальонах, рассказывает Останин, была железной. Работали быстро, часто сменяясь, чтобы не схватить лишних рентген на третьем энергоблоке, который был под одной крышей с разрушенным четвертым. Помнит, как отказался подчиняться командам операторов один из японских роботов, собиравших радиоактивные куски бетона. Вытаскивали робота люди. Радиации не чувствовали, только по вечерам болела голова. А еще замечали, как исчезали в округе животные… По вечерам в палатках по-солдатски незамысловато подтрунивали друг над другом. И, может быть, поэтому не сразу обратили внимание, как один из товарищей вдруг засобирался домой, всерьез рассказывая, что вот-вот должна окотиться крольчиха… С головой у него совсем стало плохо. Свою предельно допустимую дозу Александр Константинович набрал через три месяца, как раз к майским праздникам. Но успел поучаствовать в тренировках к параду Победы 1987 года. Командир полка их батальон хвалил: хоть и отставники, а маршировали славно. Когда вернулся домой, дали третью группу инвалидности, вновь пошел на сахарный завод. Зачастил к врачам, хотя до 40 лет у него даже амбулаторной карточки в поликлинике не было. Начал барахлить «мотор», стало зашкаливать давление, слепнуть глаз и глохнуть ухо, подводить коленный сустав. — Словом, — смеется Останин, — как сказал тогда один наш невропатолог, — это у меня возрастное. Сейчас мне 68-й год, но крылышек не подгибаю, мне и в Чернобыле юмор помогал. Может, поэтому до сих пор сам на своих двоих хожу. Или уральская закалка помогает. Я ведь родом с Южного Урала. Часто прихожу к нашему памятнику в Мемориальном сквере поклониться, вспомнить товарищей. Их фамилий на памятнике уже больше половины от числа ушедших когда-то из района. Читаю много, в том числе и «Знаменку», я ее давний подписчик. О былом не жалею, на жизнь не жалуюсь. Немного обидно, что государство до недавних пор относилось к нам прохладно, даже пенсию по потере здоровья выбивали через суды. В ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС участвовали более 100 тимашевцев. Фамилии 62 из них уже выбиты на мраморе памятника жертвам Чернобыля в Мемориальном сквере Тимашевска… фото Архипа Ларченко — Среди нас немного награжденных орденами и медалями, видимо, тогда мало кому казались героическими действия тех, кто вывозил радиоактивный мусор со станции, дезактивировал оборудование и дома, просто водил машины по зоне, — рассказывает мой собеседник Александр Останин, один из тимашевцев, принимавших участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.    В феврале 1987-го Останину, тогда слесарю контрольно-измерительных приборов сахарного завода, пришла повестка из военкомата. Он подумал, что на очередной медосмотр. Оказалось, в Чернобыль. Откосить от такого предложения и не думал, не то воспитание. Хотя некоторые, смеясь вспоминает Александр Константинович, приложили немало усилий, чтобы добыть справки о болезнях. Сам он был уже семейным. Но ведь Родина сказала: «Надо!».   [[SAKURA{«type»:»thumb»,»id»:36468,»alt»:»»}]] — Мне тогда почти 40 лет было, не мальчик, о радиации и ее последствиях представление имел. Срочную отслужил санинструктором, учили меня хорошо, даже практику прошел в Рижском окружном военном госпитале. Поехал в составе кубанского полка, в нем насчитывалось полторы тысячи отслуживших срочную солдат, офицеров в отставке.   Дисциплина в трех кубанских батальонах, рассказывает Останин, была железной. Работали быстро, часто сменяясь, чтобы не схватить лишних рентген на третьем энергоблоке, который был под одной крышей с разрушенным четвертым. Помнит, как отказался подчиняться командам операторов один из японских роботов, собиравших радиоактивные куски бетона. Вытаскивали робота люди. Радиации не чувствовали, только по вечерам болела голова. А еще замечали, как исчезали в округе животные…   По вечерам в палатках по-солдатски незамысловато подтрунивали друг над другом. И, может быть, поэтому не сразу обратили внимание, как один из товарищей вдруг засобирался домой, всерьез рассказывая, что вот-вот должна окотиться крольчиха… С головой у него совсем стало плохо.   Свою предельно допустимую дозу Александр Константинович набрал через три месяца, как раз к майским праздникам. Но успел поучаствовать в тренировках к параду Победы 1987 года. Командир полка их батальон хвалил: хоть и отставники, а маршировали славно.   Когда вернулся домой, дали третью группу инвалидности, вновь пошел на сахарный завод. Зачастил к врачам, хотя до 40 лет у него даже амбулаторной карточки в поликлинике не было. Начал барахлить «мотор», стало зашкаливать давление, слепнуть глаз и глохнуть ухо, подводить коленный сустав.   — Словом, — смеется Останин, — как сказал тогда один наш невропатолог, — это у меня возрастное. Сейчас мне 68-й год, но крылышек не подгибаю, мне и в Чернобыле юмор помогал. Может, поэтому до сих пор сам на своих двоих хожу. Или уральская закалка помогает. Я ведь родом с Южного Урала. Часто прихожу к нашему памятнику в Мемориальном сквере поклониться, вспомнить товарищей. Их фамилий на памятнике уже больше половины от числа ушедших когда-то из района. Читаю много, в том числе и «Знаменку», я ее давний подписчик. О былом не жалею, на жизнь не жалуюсь. Немного обидно, что государство до недавних пор относилось к нам прохладно, даже пенсию по потере здоровья выбивали через суды.   В ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС участвовали более 100 тимашевцев. Фамилии 62 из них уже выбиты на мраморе памятника жертвам Чернобыля в Мемориальном сквере Тимашевска…   фото Архипа Ларченко