Позабудь же меня, не простившее дымное лето. Я тебя променяла на снежный опаловый бред. Это просто тоска, о которой ни ноты не спето, Это просто огонь, что впервые морозом согрет. Я хотела всегда отогреться на грани пожара, Но забыла, что холод бывает намного добрей. Он хрустальные грезы снежинками сыплет даром, Чтобы спрятать следы за тобою спешащих зверей. Только ветер морозный тебя зачарует балладой, Белый полог искристый набросит на черные сны. Это пропасть без дна, но в нее невозможно не падать, Чтобы ласковый снег не растаял с приходом весны. Позабудь же меня, мое лето, что стало мне пленом. Для других мотыльков свои нежные узы плети. Это просто метели, что кровью струятся по венам, Это просто безумье, что зверем сорвалось с цепи. Пусть скрипит под шагами осколочно-четкая полночь, Слышишь, летняя тень, что осталась на том берегу? Это просто как выдох, и даже ни капли не больно —Слово «вечность» дымящейся кровью писать на снегу.Позабудь же меня, не простившее дымное лето.  Я тебя променяла на снежный опаловый бред.  Это просто тоска, о которой ни ноты не спето, Это просто огонь, что впервые морозом согрет. Я хотела всегда отогреться на грани пожара, Но забыла, что холод бывает намного добрей. Он хрустальные грезы снежинками сыплет даром, Чтобы спрятать следы за тобою спешащих зверей. Только ветер морозный тебя зачарует балладой, Белый полог искристый набросит на черные сны. Это пропасть без дна, но в нее невозможно не падать, Чтобы ласковый снег не растаял с приходом весны. Позабудь же меня, мое лето, что стало мне пленом. Для других мотыльков свои нежные узы плети. Это просто метели, что кровью струятся по венам, Это просто безумье, что зверем сорвалось с цепи. Пусть скрипит под шагами осколочно-четкая полночь, Слышишь, летняя тень, что осталась на том берегу? Это просто как выдох, и даже ни капли не больно —Слово «вечность» дымящейся кровью писать на снегу.