На улице Степанова, из дома напротив школы № 11, иногда в хорошую погоду выходит подышать воздухом пожилой горожанин. Сидит на лавке не просто так, а сосредоточенно вяжет носки, следки, береты, шарфы. Вязаные вещи, бывает, продает, и цен не ломит. Рад, говорит, любой копеечке и еще чтобы на новую пряжу хватило. Пройти мимо него, так ловко орудующего спицами, мне оказалось не по силам. Очень было интересно узнать, что заставило его освоить это сугубо женское занятие. Нехитрое дело Пенсионер оказался словоохотливым. Время спустя я в деталях знал обо всех этапах его жизни. Николаю Васильевичу Грицаю 82 года, родом из ст. Роговской, сын Евдокии Грицай, которая «…жила в крайней хате около кладбища». Со спицами знаком с детства, научился, глядя, как вяжет вечерами мама. — Лежишь, бывало, с младшенькой сестренкой, а мама вяжет. Отвлечет ее что-либо, отложит вязанье, а я с печки соскочу — и за носок. Она не ругала, показывала, что не так и как надо, — рассказывает дед Николай. Евдокия Сафроновна обучила сына только азам вязания, так как сама мастером была небольшим, носки вязала без пятки, не умела. «Нахватался» Николай Васильевич знаний много позже. По жизни, вспоминает, не вязал только в армии. Неудобно перед товарищами было, да и боялся, что засмеют. В школе не учился. В год, когда пришла пора идти в первый класс, началась Великая Отечественная. До ближайшей школы идти было три километра, вместе с учебниками обязательно нести куль камыша на растопку печки. — Я было собрался. Мама соорудила мне портфель из старой сумки от солдатского противогаза, положила учебники, тетради. Только далеко я не ушел, лямка не выдержала и лопнула. Когда вернулся домой, мама, вздохнув, предложила отложить школу до лучших времен. Годы войны и оккупацию помнит хорошо. В станице тогда стояла румынская часть. В детскую память навсегда врезалось, как волокли на цепи за танком чью-то огромную пристреленную свинью, как выводили из сараев скотину, как безуспешно пыталась мать вернуть найденные двумя румынскими солдатами припрятанные ею для посадки семена фасоли. — Дело наверняка закончилось бы плохо, если бы не франтоватый, в начищенных до зеркального блеска сапогах, немецкий офицер. Он хорошо говорил по-русски и почему-то пожалел мать, фасоль вернули, — вспоминает Николай Васильевич. Работать начал очень рано, возил на повозке 300-литровую бочку с питьевой водой для колхозных полеводческих бригад, в одной из которых работала мать. Лучшие времена наступили не скоро, но неучем Грицай не остался, сам освоил счет и письмо, остальному научила жизнь. Потом закончилась война, но отца так и не дождались, пропал без вести. Старшему в семье Николаю было уже не до школы, надо было помогать матери. Хочу в столяры Новый этап в его жизни наступил неожиданно, когда ему исполнилось четырнадцать. Увидел в станице красочный плакат фабрично-заводского училища, зазывавшего желающих получить рабочую профессию в г. Шахты. На плакате был паренек с рубанком и адрес, куда надо было обратиться. Учиться записывали неподалеку. Николай Грицай вспоминает, как вбежал в комнату, где сидели три женщины, и с ходу заявил: «В столяры хочу!». Женщины засмеялись и отправили паренька домой за свидетельством о рождении. — Побежал за метрикой, матери ничего не сказал, потому что вряд ли она учиться так далеко отпустила бы, и вскоре мы втроем ехали в сторону Ростова на крыше товарного вагона. Так началась моя взрослая жизнь, — рассказывает Николай Васильевич. Профессию столяра он получил, работал, затем вернулся домой, а перед самой армией женился на своей Валентине и вновь уехал из дома на целых три с половиной года. Служил долго, потому что ему, завскладом артвооружения в/ч 52147 в подмосковном городе Долгопрудном, никак не могли подыскать замену. Пареньком он был всегда любознательным, любил учиться и постигать что-то новое. Успел поработать тестомесом в пекарне, вырос до мастера хлебопечения, но ушел в шоферы и уже до самой пенсии баранку из рук не выпускал. Водил хлебовозы, как говорит сам, «аж на 150 лотков», по всему району. И за 22 года у него не было ни одной аварии, ни одного замечания, тем более дырки в талоне. Когда окончательно распрощался с рулем, дома сидеть не стал, пошел столяром на ветсанзавод, где проработал до 2000 года. Так веселее Рассказывая о нынешней своей жизни, Николай Грицай не жаловался и не унывал. Сетовал только, что жена Валентина болеет часто. Пенсия у обоих небольшая, но ведь он подрабатывает! Многие так: увидят, что дед старый сидит вяжет, подходят, интересуются, а там, глядишь, и покупают. Я ведь не только языком и спицами работать умею. Люди просят кому ножовку по дереву подточить, развести, нож на рубанок. Умение по нынешним временам стало редкое, вот я и пользуюсь, — шутит Николай Васильевич. А еще говорит, что в общении с людьми да за делом забывает он о годах и болячках. фото Архипа Ларченко[[SAKURA{«type»:»thumb»,»id»:32587,»alt»:»»}]]На улице Степанова, из дома напротив школы № 11, иногда в хорошую погоду выходит подышать воздухом пожилой горожанин. Сидит на лавке не просто так, а сосредоточенно вяжет носки, следки, береты, шарфы. Вязаные вещи, бывает, продает, и цен не ломит. Рад, говорит, любой копеечке и еще чтобы на новую пряжу хватило. Пройти мимо него, так ловко орудующего спицами, мне оказалось не по силам. Очень было интересно узнать, что заставило его освоить это сугубо женское занятие. Нехитрое дело Пенсионер оказался словоохотливым. Время спустя я в деталях знал обо всех этапах его жизни. Николаю Васильевичу Грицаю 82 года, родом из ст. Роговской, сын Евдокии Грицай, которая «…жила в крайней хате около кладбища». Со спицами знаком с детства, научился, глядя, как вяжет вечерами мама. — Лежишь, бывало, с младшенькой сестренкой, а мама вяжет. Отвлечет ее что-либо, отложит вязанье, а я с печки соскочу — и за носок. Она не ругала, показывала, что не так и как надо, — рассказывает дед Николай. Евдокия Сафроновна обучила сына только азам вязания, так как сама мастером была небольшим, носки вязала без пятки, не умела. «Нахватался» Николай Васильевич знаний много позже. По жизни, вспоминает, не вязал только в армии. Неудобно перед товарищами было, да и боялся, что засмеют. В школе не учился. В год, когда пришла пора идти в первый класс, началась Великая Отечественная. До ближайшей школы идти было три километра, вместе с учебниками обязательно нести куль камыша на растопку печки. — Я было собрался. Мама соорудила мне портфель из старой сумки от солдатского противогаза, положила учебники, тетради. Только далеко я не ушел, лямка не выдержала и лопнула. Когда вернулся домой, мама, вздохнув, предложила отложить школу до лучших времен. Годы войны и оккупацию помнит хорошо. В станице тогда стояла румынская часть. В детскую память навсегда врезалось, как волокли на цепи за танком чью-то огромную пристреленную свинью, как выводили из сараев скотину, как безуспешно пыталась мать вернуть найденные двумя румынскими солдатами припрятанные ею для посадки семена фасоли. — Дело наверняка закончилось бы плохо, если бы не франтоватый, в начищенных до зеркального блеска сапогах, немецкий офицер. Он хорошо говорил по-русски и почему-то пожалел мать, фасоль вернули, — вспоминает Николай Васильевич. Работать начал очень рано, возил на повозке 300-литровую бочку с питьевой водой для колхозных полеводческих бригад, в одной из которых работала мать. Лучшие времена наступили не скоро, но неучем Грицай не остался, сам освоил счет и письмо, остальному научила жизнь. Потом закончилась война, но отца так и не дождались, пропал без вести. Старшему в семье Николаю было уже не до школы, надо было помогать матери. Хочу в столяры Новый этап в его жизни наступил неожиданно, когда ему исполнилось четырнадцать. Увидел в станице красочный плакат фабрично-заводского училища, зазывавшего желающих получить рабочую профессию в г. Шахты. На плакате был паренек с рубанком и адрес, куда надо было обратиться. Учиться записывали неподалеку. Николай Грицай вспоминает, как вбежал в комнату, где сидели три женщины, и с ходу заявил: «В столяры хочу!». Женщины засмеялись и отправили паренька домой за свидетельством о рождении. — Побежал за метрикой, матери ничего не сказал, потому что вряд ли она учиться так далеко отпустила бы, и вскоре мы втроем ехали в сторону Ростова на крыше товарного вагона. Так началась моя взрослая жизнь, — рассказывает Николай Васильевич. Профессию столяра он получил, работал, затем вернулся домой, а перед самой армией женился на своей Валентине и вновь уехал из дома на целых три с половиной года. Служил долго, потому что ему, завскладом артвооружения в/ч 52147 в подмосковном городе Долгопрудном, никак не могли подыскать замену. Пареньком он был всегда любознательным, любил учиться и постигать что-то новое. Успел поработать тестомесом в пекарне, вырос до мастера хлебопечения, но ушел в шоферы и уже до самой пенсии баранку из рук не выпускал. Водил хлебовозы, как говорит сам, «аж на 150 лотков», по всему району. И за 22 года у него не было ни одной аварии, ни одного замечания, тем более дырки в талоне. Когда окончательно распрощался с рулем, дома сидеть не стал, пошел столяром на ветсанзавод, где проработал до 2000 года. Так веселее Рассказывая о нынешней своей жизни, Николай Грицай не жаловался и не унывал. Сетовал только, что жена Валентина болеет часто. Пенсия у обоих небольшая, но ведь он подрабатывает! Многие так: увидят, что дед старый сидит вяжет, подходят, интересуются, а там, глядишь, и покупают. Я ведь не только языком и спицами работать умею. Люди просят кому ножовку по дереву подточить, развести, нож на рубанок. Умение по нынешним временам стало редкое, вот я и пользуюсь, — шутит Николай Васильевич. А еще говорит, что в общении с людьми да за делом забывает он о годах и болячках. фото Архипа Ларченко
Мелькали годы словно спицы
На улице Степанова, из дома напротив школы № 11, иногда в хорошую погоду выходит подышать воздухом пожилой горожанин. Сидит на лавке не просто так, а сосредоточенно вяжет носки, следки, береты, шарфы. Вязаные вещи, бывает, продает, и цен не ломит