Сияет жемчугом роса на ели, словно украшенье, а турман взвился в небеса и кувыркается в круженье. Клен возле стежки шелестит, то с птицами, то с ветром споря, и к солнцу тянется самшит,сплетая ветками узоры. Каштаны, выстроившись в ряд, как будто в ожиданье встречи свой демонстрируют наряд,и шелком трогают за плечи. Расцветший терн, как белый снег, и кипень алычи цветущей, качают звонкий детский смех на лепестках весны поющей. Сиянье в тысячу свечей в слепящих кронах хоровода, и я с любовью к ним своей, как неотступная природа. Прикосновенье лепестков и аромат их ощущаю. Не слыша пения и слов, как панацею принимаю.Сияет жемчугом роса на ели, словно украшенье, а турман взвился в небеса и кувыркается в круженье. Клен возле стежки шелестит, то с птицами, то с ветром споря, и к солнцу тянется самшит,сплетая ветками узоры. Каштаны, выстроившись в ряд, как будто в ожиданье встречи свой демонстрируют наряд,и шелком трогают за плечи. Расцветший терн, как белый снег, и кипень алычи цветущей, качают звонкий детский смех на лепестках весны поющей. Сиянье в тысячу свечей в слепящих кронах хоровода, и я с любовью к ним своей, как неотступная природа. Прикосновенье лепестков и аромат их ощущаю. Не слыша пения и слов, как панацею принимаю.