Познакомились на большом семинаре редакторов в «Орленке», куда меня взял мой апшеронский редактор Василий Журавлев для выступления на тему оформления газеты. Угораздило нас тогда занять призовое место во всероссийском конкурсе, который проводили наше профессиональное издание «Журналист», МГУ, Союз журналистов СССР. А поскольку оформление полос святое дело ответсека, мне и поручили сделать сообщение на эту тему. Было лестно, да еще после доклада в перерыве ко мне подошли редактора с предложением работы. Вася быстро и жестко их отогнал, но коварная Маринка Савинова все-таки подобралась к Василию Журавлеву рано утром, когда мужики-редактора, проговорив всю ночь о судьбах журналистики и Отечества и опустошив все имеющиеся запасы, повально маялись от вчерашнего… Маринка принесла ему опохмелиться и стала торговаться. Торг шел при свидетелях, и потом долгое время сцена пересказывалась в разных журналистских компаниях по ролям… Ну в общем, за стакан холодного кофе меня продали.
Осенью 1990-го я приехала в Тимашевск на постоянку замом-ответсе-ком. Сама Марина Евгеньевна была превосходным ответственным секретарем, отлично писала, и за плечами у нее был солидный опыт оживления газет в Красноармейском и Староминском районах. Образование у нее было столичное, журфак МГУ! Маринка выхлопотала мне у районных властей приглашение на работу с гарантией получения квартиры. Высший пилотаж! Тимашевск тогда называли теневой столицей Кубани, здесь вовсю работали новейшие перерабатывающие предприятия, магазины были полны невиданных продуктов собственного производства, а всемогущий генеральный директор комбината Михал Михалыч Ломач общался напрямую с Москвой, что задевало местные партийные органы. И в районе он решал многое, если не все…
Страшное воспоминание осталось от совместного заседания пленума райкома и депутатского корпуса, где, по велению обновляемого законодательства, учреждали газету «Знамя труда». Я уже писала об этом, поэтому представлю схематично. Некоторые товарищи вспомнили обиды, якобы нанесенные им газетой в 1970—1980-х годах. В те времена печатались фельетоны под коллективной рубрикой «На острые вилы деда Данилы» с указанием фамилий и «подвигов» нерадивых хозяйственников, маленьких и больших. Маленькие доросли до руководителей, а большие стали орденоносцами. Но критику не забыли.
Сидели мы с Мариной Евгеньевной в актовом зале райкома партии (ныне здание суда), словно облитые ушатом помоев. Ну Маринка редактор, депутат, ей тут жить-никуда не деться, а мне-то зачем это все, думала я, Вася, редактор мой дорогой, обещал ждать меня полгода, и если щас рвануть в Апшеронск, успею…
Квартиру, настоящий югославский коттедж, дали в феврале 1991 года. Маринка и наше издательство выхлопотали его у самого Ломача. Когда в августе случился госпереворот и страна покатилась в тартарары, я испугалась задним числом: как я могла бросить насиженное гнездо, сорвать пожилую маму, которая, как честный коммунист, сдала горисполкому свое жилье, отдельный дом в хорошем месте, и поехала с нами?!
О треволнениях после августовского путча, грозившего мне 58-й статьей (госизмена, призыв к свержению госстроя…), тоже написано. Со временем все устаканилось, но произошедшее со мной и газетой дало наглядный урок людской силы и трусости: те, кто пыжился и корчил из себя в «мирное время» больших и сильных, на деле оказались слабаками, так я до сих пор к ним и отношусь. Тьфу!
Удивительно, но судилище, которое устроили надо мной, пошло мне и газете только на пользу, оно сблизило меня со многими замечательными людьми, они стали друзьями газеты, активными рекламодателями и часто помогали просто так, по дружбе и доброму сердцу.
Не могу сказать, что в самой редакции сотрудники встретили меня радостно. На Кубани вообще долго присматриваются к новому человеку, проверяют его, а потом принимают решение, наш или не наш.
Марина Савинова начала серьезную перестройку в газете, не всем это пришлось по душе, кто-то ушел, но основной костяк остался. Непросто было с типографией, в Апшеронске газета уже печаталась офсетным способом, а здесь была старая технология — линотипный и ручной набор, ротационная и высокая печать, в общем, прошлый век. Новое оборудование для компьютерного набора и передачи полос в краснодарскую типографию ждало своего часа в отдельном свежеотремонтированном кабинете. На зубок меня пробовали журналисты, исчезая в газетный день с дежурства на два-три часа, открытием для меня стало, что не все умели найти и взять оперативно новость на 1-ю полосу, не рвались писать «гвозди» — статьи, которые держат номер, постоянно опаздывали с написанием материалов. Да плюс требования типографии соблюдать график сдачи полос, некачественная печать — герои отказывались фотографироваться, ибо не узнавали себя в газете… Вся эта обычная газетная кутерьма со временем улеглась. Тем более Марина Евгеньевна мастерски воспитывала коллектив рублем: снимала гонорар за опоздание и низкое качество, выплачивала повышенный за классные материалы. Наладились отношения с грозным Ломачем, он помогал нам организовывать круглые столы с руководителями (до этого они неохотно общались со «Знаменкой»), а став главой района, устраивал торжественные приемы журналистов в наш профессиональный праздник, сам он был очень интересным собеседником, много читал исторической литературы, сложно, как и многие в то время, относился к происходящему.
Шли 1990-е годы. Из декрета Марина Евгеньевна ненадолго вышла в редакцию, а потом ее избрали председателем Совета депутатов района. И я осталась одна. Когда пришло время выбирать редактора (тогда народ по всей стране выбирал себе начальников), большинство проголосовало против меня. Опаньки!
Напора и требовательности я не снизила, жаловаться никуда не побежала, просто доложила учредителям и продолжала работать, в редакции вовсю шла модернизация, мы переходили на офсет и печатались в Краснодаре. Хлопот было выше головы, перестраивалась вся работа, шло обучение операторов, осваивалась новая технология… До сих пор не знаю, как все это выдержала моя семья.
Недоброжелатели постепенно сникли, одни стали единомышленниками, другие покинули редакцию. Коллектив обновлялся неоднократно, и это для творческой команды хорошо: свежие силы, здоровая конкуренция, глаз не замыливается, перо не тупеет.
