Что может быть приятнее: закинуть за спину этюдник и ранним утром, когда солнце только выглядывает из-за горизонта, идти куда глаза глядят. Сергей Васильевич Гура частенько так делает, а натура — вот она: бескрайнее поле пшеницы, сверкающая гладь реки, рыбаки с удочками, золотая осень… Красивая кубанская природа так и просится на холст…
Гены сидят крепко. Гура не профессиональный художник, кисти в руки взял уже в зрелом возрасте — может, на подсознательном уровне желание писать жило в нем давно, но было придавлено, заглушено заботами, делами, обстоятельствами. Так, для себя, на скучных лекциях по истории КПСС в сельхозе карандашом на последних страничках тетради делал по памяти наброски родной хаты на хуторе, природы… Были ребята, которые, как он вспоминает, бесподобно рисовали. А ему даже повторить не хотелось. И в то же время, почему-то тайком от друзей-технарей, посещал все выставки в музее Коваленко, очень нравилось смотреть на картины. Но дальше этого дело не шло.
Малая родина, куда он со временем вернулся из Тимашевска на постоянное уже житье, — хутор Крупской Днепровского поселения. Тихое, славное место, где легко думается над сюжетами будущих картин, а жизнь течет неспешно и даже есть время наконец-то заняться своей родословной. Именно так он выяснил, что тяга к живописи ему передалась от предков по материнской линии. И крепко в нем засела. На хуторе Греки, что в Калининском районе и откуда родом его мама, рассказывает он, живет много родни. И в какой дом ни зайдешь — висит самописная картина, нередко солидного возраста, выполненная на подручном материале и бережно хранимая.
Языком эскиза. Сергею Васильевичу под семьдесят. И в его творческом багаже уже больше ста картин. Подтянутый, с модной косичкой-хвостиком, он выглядит гораздо моложе. Может, дело тоже в генах. По профессии — технарь, по призванию — самобытный художник, самоучка, можно сказать. Первым он обязан по большей части маме: она настояла, чтобы сын окончил десятилетку и получил солидную профессию. А сын всегда хотел работать «с железом», как он вспоминает. Так и получилось: колхоз имени Димитрова давал направление в Кубанский сельхозинститут, дома так и порешили. Мехфак стал на годы школой выучки. Кстати, там висит одна из его картин, подаренная на юбилей факультета.
После института честно отработал положенные годы в колхозе инженером по сельхозмашинам, отвечал за весь парк, работа нравилась. Профилирующими предметами у механиков в вузе были начертательная геометрия и черчение, карандаш практически из рук не выпускали. И вот уже на производстве молодой инженер общался со сварщиками, фрезеровщиками, токарями языком эскиза: надо выточить деталь какую-то или ферму приварить — нарисует, размеры проставит. Наглядно и понятно.
Крутые виражи. А потом было два года армии, и он уходит работать в «Сельхозтехнику» в Тимашевске, где в полной мере пригодились все его инженерные знания. Проработал там 25 лет, до развала предприятия. Невероятно, но основательные знания, которые давало советское вузовское образование, позволили группе молодых единомышленников создать в 90-х на базе радиозавода в Краснодаре мини-предприятие по выпуску одноместных самолетов, наподобие мотодельтаплана, для авиахимработ. Сумасшедшее время неразберихи, передела, невероятных зарплат — Сергей Васильевич гордился, что получал шесть с половиной миллионов рублей! И каждодневные выматывающие поездки на электричке в Краснодар, без праздников и выходных. Жену и детей практически не видел.
И судьба делает еще один вираж — ему за пятьдесят, трое детей, всем надо помочь устроиться в жизни. И по совету сестры он становится предпринимателем, торгует на рынке, появляется достаток. Это время испытаний, тогда так выживали врачи, педагоги, ну и инженеры. Время в торговле текло неспешно, и Сергей часто брался за карандаш и рисовал, это было отдушиной. И как-то приятельница уговорила пойти в дом творчества на Ленина. Купил бумагу и акварель. Пришли, сидят женщины пенсионного возраста. И он один мужчина. Преподаватель выставила вазу с тюльпанами: рисуйте.
— Полтора часа рисовал букет! Получил неимоверное наслаждение, — Сергей Васильевич по сию пору это помнит. — Иду домой счастливый и несу этот этюд. А дома все — о-о-о-о! вот это да, ты нарисовал классно! Так и понеслось. Я и не знал, что акварель самая сложная техника, несмотря на кажущуюся легкость. Это был единственный урок, преподаватель куда-то делась, женщины разбежались. А меня уже зацепило. Долгие годы писал только акварелью, совершенствовал технику, учился воспроизводить присущие ей легкость и прозрачность. Те картины увез в Волгоград брат. А потом я рискнул взяться за масло. И получилось.
Как вышел в люди. — Дети мои уже выросли, работали, и у каждого телефон, они снимали мои картины и показывали на работе, — вспоминает Сергей Васильевич. — К тому времени я уже бросил рынок, надоело, и устроился на то же предприятие, что и дети. И вот коллеги, как увидели фото, стали приставать с просьбами продать им картины. Отнекивался, говорил, что они учебные, много недоработок. Пообещал написать другие. Стали заказывать пейзажи. А потом женщина попросила написать портрет дочери…
Он написал, получилось. Это была первая его картина в жанре портрета. Но опыта и практики было маловато, и чтобы набить руку, копировал картины мастеров, учился класть мазки, светотени, продумывать сюжеты. Натурой для пейзажей служила окружающая природа, для портретов — свои дети и внучки. Многие портреты выполнены в карандашной технике. Карандаш — его неразлучный спутник, с эскиза начинается практически каждое задуманное полотно. Этот простой и непростой одновременно инструмент творит чудеса в руках мастера. Сергей Васильевич любит рисовать старшую внучку, говорит, у них особая душевная связь. Сейчас делает наброски внутреннего пространства хаты, в которой вырос, и ее обитателей: отца, матери, бабушки, сестры и себя. На память детям.
Зацепило. …В комнате над дверями висит эскизное полотно-проект в цвете — освоение днепровскими казаками нынешней территории. Как-то в беседе с местной властью зашел разговор о том, что хорошо бы панорамным полотном украсить фойе отремонтированного дома культуры. И Сергей Васильевич загорелся. Он не казачьего рода, но вырос на казачьих традициях, которые среди местных жителей сильны. Говорит, много картин писано на тему заселения Кубани в конце 18-го века, но почти на всех — дороги, дороги, дороги, устало бредущие волы и люди… А ему хотелось бы больше позитива и, если честно, новизны сюжета.
Но от желания до реализации большое расстояние, а расходов он не потянет, пенсионер ведь… Тема зацепила и крепко сидит в голове. Видится, что это будет триптих. Первая и третья части пока в карандаше: казачий дозор высматривает территорию — спокойно ли здесь будет жить; и вот уже волы тянут по полю плуг, жизнь налаживается.
Выбран сюжет для центрального полотна, продуманы персонажи и их расстановка, костюмы, цветовая гамма, разные детали быта. Для достоверности изображаемого художник перечел историю Кубанского казачьего войска и просмотрел десятки картин, советовался с работниками музеев, а в поселении — со старожилами. Работа над этюдом продолжалась полгода. Возможно, когда-то самое главное его полотно, панорамное, историческое, займет подобающее ему место.
