То ли звезды так удачно выстроились в своем небесном хороводе, то ли судьба повернулась к нам лицом, то ли бабушкины молитвы дошли куда надо, но в тот год, в конце лета, мы наконец все собрались в родительском доме. Прошло пять лет, как мы, повзрослевшие дети, неожиданно враз разъехались. Старшего брата призвали в армию, младший поступил в техникум, сестренка, совсем молоденькой, выскочила замуж и уехала с мужем-геологом в сибирские таежные дебри.
Дом опустел, и нам потом все не удавалось вновь собраться под его кровом. Даже когда два года назад умер папа, не все смогли приехать на его похороны: «сибирячке» в тайгу поздно пришло сообщение, младшего не отпустили из части (он уже окончил свой монтажный техникум и проходил воинскую службу). А тут вот такая удача — мы, взрослые дядьки и тетки, в доме своего детства. Он ходит ходуном под напором молодой, веселой силы, но всех вместил, приютил, и никому из нас здесь не тесно. Благо лето, кому-то можно ночевать в беседке под орехом, кому-то на веранде, места хватало всем.
Первые дни мы с удивлением отмечали: какой он маленький, наш дом: подоконники рослым братьям чуть выше колен, а в дверях приходится пригибаться, чтобы не задеть за притолоку. Все открывалось как-то по-новому и то и дело звучало «а помнишь?». Дом хранил память о детстве каждого из нас и выдавал ее порционно.
Но вот отшумели застолья за встречу, иссякли воспоминания, нанесены все визиты бывшим учителям и одноклассникам (их немного осталось в станице). И встал вопрос: «Что дальше?».
Хотелось еще чего-то, какого-то заключительного аккорда. И тогда кто-то предложил: «А не съездить ли нам на рыбалку?». Все с надеждой посмотрели на старшего. Леонид слыл заядлым рыбаком и охотником, знал все окрестные угодья, так что решающее слово было за ним.
Немного подумав, он ответил на наш вопрос: «А что, пожалуй, можно».
Сборы были недолгими. Сегодня, когда вижу вездеходы и джипы, разукрашенные под камуфляж, и заросли камыша, с лодкой на прицепе, с десятком фар над кузовом, направляющиеся за добычей в плавни, трудно не улыбнуться. Так комфортно, с такой экипировкой им никогда не получить тех ощущений, того «драйва», как теперь говорят, какие мы имели счастье получить в тот незабываемый день.
Мы выехали чуть свет на стареньком Ленькином «Урале». Он за рулем, я с двухлетней дочкой на сиденье за его спиной. В люльке — Вера, его жена, с годовалым Андрюшей, там же бредень и кое-что из припасов. Остальная компания — на служебном мотороллере «Муравей» с малюсеньким прицепом и очень низкими бортиками. Это служебный транспорт второго брата — участкового. В прицепе трое пассажиров расселись прямо на полу, там же дрова, ведерный котелок, подстилки, посуда. Как это чудо техники все вместило и двигалось, непонятно, но доехали мы благополучно, никто не выпал на ухабах, ничего не потеряли.
Вначале мы разочаровались: глинистые берега над каналом, вырытым экскаватором, серые камыши до самого горизонта с двух сторон и там, за каналом, вытоптанная лужайка — все это в утренних сумерках выглядело неприятно. Но вот встало солнце, яркое, румяное, все вокруг преобразило, обновило, нас обрадовало. Мы проворно взялись за работу: парни потянули бредешок по каналу и тихо повизгивали от холодной воды, женщины занялись кастрюлями, картошкой, детьми. Задымился костерок.
Улов оказался приличным — ведро хорошей речной рыбешки. Тут тебе и карпики, и карасики, и линьки, и щучка, и даже пара судачков. Пока мы их чистили, рыбаки с удочками разбрелись по берегу. Не клевало, набросали зерна, другого прикорма, клев пошел, но слабый. Рыбалка — дело терпеливых. У нас уже поспевала уха, дети наигрались и уснули на свежем воздухе. Появилось время и нам понаблюдать за рыбалкой. Это тоже увлекательно. Вот, например, Леонид, он все делает спокойно, не спеша и как бы небрежно. Клюет у него чаще, чем у других, но мелких он отпускает, и младший сердится: «Только рыбу пугаешь!». Леонид отмалчивается. И мы все молчим. Стоит тишина.
Вдруг у Лени началась сильная поклевка. Вначале поплавок дрогнул, потом погрузился в воду, потом пошел в сторону, в другую. Леонид сосредоточено манипулировал удочкой, стал потихоньку подводить рыбу к берегу и резко потянул на себя. Над водной гладью повисла крупная рыбина. Большое серебристое тело ее было похоже на веретено или на ракету. С плавников и хвоста стекали тяжелые, как ртуть, капли. В лучах солнца все сверкало и переливалось расплавленным серебром, и сама рыба, казалось, светилась каким-то необычным светом. Вероятно, никто не скажет, как выглядела сказочная золотая рыбка, но эта была чудом из чудес.
— Ух ты! — раздался рядом с нами мужской голос,— белый амур.
Леня не обернулся на возглас, только чуть повернул голову и краешком глаза заметил примкнувшего к нашим рядам мужчину. Он его узнал.
Удочка все еще напрягалась в страшном изгибе, рыба висела на крючке, ошеломленная, ослепленная солнцем. Никогда еще все, что она заглатывала, не вызывало ничего подобного, и эта необычность парализовала. Но в какой-то миг рыба почувствовала слабину в той силе, которая выдернула ее из воды. Она напряглась всем телом, сделала рывок вверх, потом как-то изогнулась и оказалась на свободе. Ее красивое веретенообразное тело последний раз мелькнуло перед нашим взором, и она ушла в речные глубины.
— Сорвалась, — сказал незнакомец и пошел по берегу, заглядывая в ведерки рыбаков, а мы недоумевали, откуда взялся, ведь никто не слышал шума мотора, место здесь глухое.
— Ну что, девоньки, уха готова? — позвал нас Леонид по-местному, по-кубански, и тем как бы снял напряжение. Он уже собрал снасти и поднимался на лужайку.
— Давайте накрывайте стол. Богданыч, садись с нами, свежую ушицу сам бог послал, — Леонид добродушно подшучивал, как будто не он только что потерял такую добычу, а наоборот, что-то заполучил значительное.
Богданыч поколебался, потянулся было к своему походному планшету с бланками протоколов, но Леонид пресек его попытку:
— Оставь ты это, ничего ведь нет, даже по два килограмма на удочку не поймали (это он о том улове, что был в ведерках). А это, — он показал на уху, — сам бог послал.
В руках младшего брата призывно блеснула бутылочка «Московской».
Обед прошел дружно и весело, все восхищались невиданной рыбой и не жалели, что она ушла. Наслаждались необыкновенно вкусной ухой, пахнущей дымком и речной свежестью. Потом купались, снова ели, неожиданного гостя так накормили и упоили, что он уснул под «сводом шалаша» из камыша.
Леонид рассказал нам, что Богданыч — официально Тарас Богданович — гроза рыбацких и охотничьих браконьеров по всему азовскому побережью. Человек строгий и бескомпромиссный, «но сегодня его постигла неудача и он дал слабину».
— Он бредень искал. Вера, а правда, где бредень? — спросил жену.
— Дома скажу, — ответила она.
— Ну, пора собираться, — скомандовал старший.
Мы ехали в том же порядке, только солнце уже склонилось к закату и степной ветер бил нам в лицо запахами скошенной стерни, созревающих подсолнухов и кукурузы. Мы были счастливы, мы увозили с этих речных берегов память о родной Кубани, которая будет греть нас в разлуке.
Дома, отдохнув и поужинав, мы разбрелись по своим углам, все еще переживая события сегодняшнего дня. Братья в беседке склонились над шахматной доской.
— Да-а-а… — сказал младший, жаль, такую добычу упустил.
— Не упустил, а от-пус-тил, — по слогам возразил Леонид. Конь замер над шахматной доской.
— Ты хочешь сказать, что рыба не сама сорвалась с крючка?
— А ты что, еще ничего не понял?
— Что «не понял»?
— А то, что на крючок мне попался запрещенный к ловле белый амур. Пару лет как выпустили мальков в канал, и лов его под самым строгим запретом. Не отпусти я его, меня сняли бы с новой машины. Не посмотрели бы, что отличился на жатве. Да еще штрафанули бы так, что мама не горюй.
— Все равно жаль, красивая была рыба, — задумчиво сказал младший. — Тебе мат, — и поставил коня на доску.
Вместо послесловия. Сейчас белым амуром никого не удивишь, а в те годы увидеть его было большой удачей. И все же теперь как-то сложно понять, с чего бы эта рыбина осталась в памяти на всю жизнь? Наверное, все дело в силе эмоций, которыми было наполнено каждое мгновение тех незабываемых дней. Дней, которые стали одновременно и встречей, и прощанием с ускользнувшей, словно тот белый амур, юностью.
Автор Валентина Бондарева, г. Тимашевск
