…Это хорошо, что знаем, но еще лучше, что помним и делаем выводы. Память не дает забыть, какой ценой ковалась казачья свобода. Из множества сюжетов самый острый для них — отчего так дорого эта самая свобода досталась? А досталась она, и теперь можно об этом говорить, ценой многих загубленных жизней. Но почему так?

Кубань — казачий край, а значит, здесь есть свои герои, в том числе и в Тимашевском районе. Когда мы с коллегой, журналистом из Краснодара, шли на встречу, выполняя редакционное задание, то заранее знали, что для казаков Тимашевского района День реабилитации кубанского казачества можно уверенно назвать самым значимым праздником. Нам было интересно, как сегодня живет одна из первых образовавшихся на Кубани казачьих станиц — Медведовская, что знают о реабилитации казаки поселения и что для них значит само это слово. Встретились и побеседовали с наставниками казачьей молодежи казаками Виктором Каданцом и Евгением Тарабриным.

Путь от автобусной остановки в Медведовской до казачьего штаба, здания дореволюционной постройки по улице Ленина, занял немного времени, тем более что нас подгонял моросящий дождик и нам пришлось это расстояние преодолевать легкой рысцой. Но по дороге, невзирая на стекающие за воротник капли, мы все же остановились. Внимание привлек большой черный камень-памятник. Уже в штабе нам рассказали, что его изготовили к 200-летию Кубанского казачьего войска в 1896 году, а в 1937-м памятник казакам, погибшим в разные военные кампании, демонтировали. Камень из финского черного гранита, со слов наших респондентов, чуть было не пошел на надгробные плиты. Но в 1994 году, в честь 200-летия Медведовского куреня, памятник перенесли в центр поселения. И теперь штаб казачества, поклонный крест, возведенный в 2016 году, и памятный черный камень воспринимаются как единое.

…Здание штаба местного казачества редко бывает пустым. Вот и сейчас члены правления, а в эту структуру входят и герои нашего повествования, во главе с атаманом Василием Убийко в его кабинете решают свои насущные задачи. Было слышно, что внутри активно дискутировали, что-то громко доказывая друг другу. Мы постучались. Дверь открыл седоватый подтянутый подъесаул. Как потом выяснилось, Евгений Иванович еще и местный историк, краевед и председатель совета стариков медведовского казачества. После приветствия и знакомства Тарабрин предложил подсесть к столу и за чашкой чая пояснил, что говорить о реабилиции казаков можно часами, поскольку для того, чтобы понять и осознать значимость этого события, необходимо поднять целый пласт истории.

— Долго рассказывать, — улыбаясь и поглядывая на стоящего рядом соратника Виктора Каданца, начал Евгений Иванович. — Но уж что успеем, то успеем. Да что говорить, не минула, как говорится, чаша сия и мою семью. Не хочется выступать в роли обвинителя, но что было, то было.

Краевед рассказал, что дедов его давно уже нет в живых. Евгений Иванович запомнил их веселыми, добродушными и отзывчивыми. К слову, звали их одинаково. Все трое Иваны Акимовичи Марченко. Вспоминая о них, суровый подъесаул улыбнулся:

— Ну, традиция такая была у казаков, имена давали одинаковые, а к имени добавляли «младший», «средний», «старший»». Все трое ушли и не вернулись. Двое на фронте пропали без вести, а за третьим пришли ночью и увезли. Увезли куда-то на север, предположительно, в Архангельскую область. Больше его не видели.

— Вообще, — продолжил подъесаул, — судьба не была благосклонна к медведовскому казачеству. 30-е годы для казаков станицы были трагическими. У местных партийных ячеек была установка — создание в казачьих поселениях, в том числе и в Медведовской, неких «чрезвычайных троек». По сути, это три человека, которые имели неограниченные полномочия. Они могли задержать любого человека и застрелить на месте. Фамилий этих людей наставник называть не стал, пояснив, что у них уже есть внуки и правнуки. Но одного из «тройки» назвать согласился. Это почетный гражданин Краснодара, в прошлом военный комиссар Медведовской Федор Федорович Крутоголов. Он умер, но успел издать книгу о гражданской войне, она называется «Огненные версты».

Были вещи и пострашнее, о чем могут рассказать ямы и погребальные курганы, которых в станице и на ее окраинах вполне достаточно.

Позднее, в 90-е, казакам тоже доставалось. Завидев форму казака, люди реагировали неоднозначно: ряженые…

И даже во время становления звать себя казаком открыто не рекомендовалось. Евгений Иванович рассказал, что как-то ребята решили зайти к деду Щербаку, что жил на окраине, ему было 94 года. Хотели поговорить о жизни казачьей, но тот их и на порог не пустил, запретив говорить с ним на эту тему. Позднее стало известно, что в свое время его осудили на 15 лет только за то, что казак. Единственное, что в тот момент сделал Щербак, обернувшись к новоиспеченным казакам в калитке, так это порекомендовал никому не говорить, что они относятся к казачьему сословию, поскольку велика вероятность, что могут расстрелять без суда и следствия:

— Не говорите, хлопцы. Молчите. А то расстреляют и вас… Последних.

Это было уже слишком, но дед Щербак жил прошлым.

После рассказа казака в «атаманской» повисла пауза. Все молчали. Выдохнув, опершись о спинку кресла и отхлебнув чайку, подъесаул перевел взгляд на своего коллегу подхорунжего Виктора, который знал, что мы пришли и по его душу. Мы были уверены, что и этому казаку есть что рассказать. Кивком головы Виктор молча предложил пройти с ним. Это была аудитория, в которой наставники работают с молодежью. Стены класса увешаны портретами атаманов, в разное время возглавлявших медведовское казачество. Цветы на подоконниках, телевизор, чистые полы, свежий ремонт говорили о том, что хозяева любят порядок. Мы с интересом наблюдали за тем, как казак, присев на краешек стула, готовился ответить на наши вопросы. Виктор Петрович поднял голову: «Ладно, господа журналисты, слушайте».

Свой рассказ Виктор Петрович начал с того, что в годы репрессий медведовских зажиточных казаков выселяли. Дома стояли пустые. Позже в эти дома заселяли красноармейцев. А казаков «на севера» отправляли. Не трогали только «середняков». Тетя казака, баба Вася, обратно с севера в станицу все же вернулась, пешком пришла. В те годы действовали жестоко. Ставили вопрос ребром: либо ты идешь в колхоз и отдаешь свое хозяйство в общее пользование, либо к стенке. Не жалели ни женщин, ни детей. Старики говорят, что много было случаев в станице, когда шашкой рубили прямо во дворе всех, кто «не нравился».

Вспомнил подхорунжий и то, что станичники из Мышастовской и Медведовской входили в группу казаков, которые состояли в организации «Вызволение». Так называлось сообщество местных казаков, противников действующих в то время порядков. Права свои хотели отстоять. В этой группе состоял и дед нашего героя Александр Александрович Каданец.

Но в 37-м всех арестовали, осудили на пять лет лагерей и пояснили, что эти самые казаки «неправильные», потому, что не пошли голосовать на местных выборах, а тогда это расценивалось как саботаж.

Прошло время, освободился Александр Александрович. Вернулся в станицу, да тут война началась. Как-то утром подъехал к воротам «воронок», забрал его, и больше его никто не видел:

— А как вы думаете, почему в Медведовской и десятая школа, и вторая, и даже детский дом расположены на территориях старых казачьих кладбищ? Извините, так получилось? — вдруг резко прервав повествование, спросил Петрович. — Нет, не все так просто. Та власть хотела, чтобы дети топтались по гробам и праху наших предков, именно дети… хитро… — на минуту задумался казак.

Говорят, поиск истины в принципе достаточно захватывающий процесс. К сожалению, ни один из рассказов наших героев не добавил нам оптимизма. Мы понимали, что в те времена далеко не все было хорошо, но чтобы настолько.

Эти рассказы от первого лица, шокировали своей жестокой действительностью. Повествования были слишком трагичны, даже не потому, что они случились вообще, а по причине тех самых уточнений, о которых мы просто не знали. Красок добавил талантливо озвученный рассказ, а картинка, стоящая перед глазами, казалась нам более чем реальной.

Все произошедшее с казаками в 30-е годы, так называемое расказачивание, — это политика, проводившаяся большевиками в ходе Гражданской войны и последующие годы, это расчеловечивание, массовый «красный террор». И только теперь нам стало понятно, насколько важен и своевременен был Указ Президента РФ от 15 июня 1992 г. № 632 «О мерах по реализации Закона Российской Федерации «О реабилитации репрессированных народов» в отношении казачества». Подписан документ 26 апреля 1991 года, но, похоже, это не просто закон. Это просьба о прощении за все сотворенное антихристами над теми, кто много лет обрабатывал землю и защищал границы Отечества.

Время посещения подошло к концу. Мы поблагодарили казаков за разговор и, под впечатлением, вышли из здания штаба. К автобусной остановке шли молча, старались выкинуть негатив из головы. Не получалось. Правду говорят: стараться забыть — значит помнить.

Вячеслав МАЙ.
ст. Медведовская.