— Недавно в районе вручали ключи от «Нивы» оператору БПЛА с таким же, как у вас, позывным — Шкода. Получается, это довольно распространенный позывной для женщин, воюющих на СВО?

— Не знаю, у кого и как, но я свой позывной ношу еще со второй чеченской войны. Он — второе имя, его дают не просто так, а за какую-то черту характера, манеру поведения. Вот свое, считаю, я получила заслуженно. Слово «шкода» со славянского — вред, порча. А убытка врагу за время работы снайпером я нанесла предостаточно.

— Вы давно служите?

— Отдала минобороны России 17 лет. Хотя, когда мне было двадцать с небольшим, то даже не думала о том, чтобы служить в армии. Родом я из Новосибирска, училась в Харькове на физико-математическом факультете. У нас военная кафедра была, по окончании которой полагалось пройти военные сборы. Я могла стать военным кинологом, но в результате, через пару месяцев после того как попала в армию, стала снайпером.

— И как это произошло?

— Во время второй чеченской войны я в составе разведывательной группы попала в засаду в горах. Прижали нас там крепко. Командир тогда вручил мне снайперскую винтовку и сказал: «Сможешь? Давай, действуй!». И у меня получилось. Вот с тех пор и действую.

В звании доросла до майорских погон, командовала подразделением снайперов. Потом уволилась в запас, но когда началась специальная военная операция, отсиживаться не смогла — пошла снайпером-разведчиком в Добровольческий корпус. В Доброкоре у нас нет званий, все на равных — и это сплачивает людей. Командиры, в основном, думающие, талантливые люди, с огромным опытом и огромной душой.

Знаете, как добровольцев в армии называют? «Открывашками»! Мы к контрактникам минобороны не относимся, и нас не очень-то жалеют, первыми посылают на линию боевого соприкосновения штурмовать украинские «укрепы». В таких ситуациях очень много зависит от адекватности командира, от того, какую тактику действий он выберет. У нас в подразделении есть доска памяти с портретами наших погибших боевых товарищей и горящими лампадками. Так вот, с начала 2025 года было немало «трехсотых» — раненых, а вот потеряли мы всего четыре человека. И это во многом благодаря нашему командиру.

— Снайперское дело нелегкое, а если снайпер женщина, то тем более. Как вы справляетесь?

— Трудно, прежде всего, в бытовом плане. Живем не в хоромах, а в землянках в лучшем случае. Не просто и в плане личной гигиены. Вокруг же мужики… Но мы привыкли, справляемся, ничем себя не ущемляем и даже пользуемся небольшими привилегиями (смеется).

Если говорить о профессионализме, то, считаю, «слабый пол» на войне лучше выполняет боевые задачи. А если говорить о женщинах-снайперах, то они лучше и результативнее мужчин, так как по-другому видят, дышат, чувствуют. Мы — более остервенелые и осатанелые. Но — не убийцы. В нас нет жажды крови, жажды убивать ради развлечения. Задача — вывести из строя, чтобы противник больше никогда не взял в руки оружие. К тому же, если вовремя не убрать с укрепления, например, пулеметчика, то знаете, сколько наших ребят он сможет положить? Причем сам он никакими сомнениями мучиться не будет!

— У вас большой опыт снайперской работы, и вы идете на задания не боясь?

— Чтобы произвести результативный выстрел, расстояние между тобой и целью должно быть от 200 до 600 метров — оно зависит от оружия, которое используешь. Мы — снайперы-разведчики, действуем в составе штурмовой группы, а значит, часто на передовой, в засаде сидим порой до 10 суток, дежурим в окопах, сбиваем дроны, можем легко остановить небольшое наступление противника, и нас недолюбливают и свои, и чужие. Дело в том, что, произведя результативный выстрел, мы вызываем шквал огня на ребят. Как-то мой выстрел достал какого-то военного из НАТО, так ВСУшники несколько дней наши окопы «утюжили». Поэтому мы предпочитаем работать под шумок, в паре с пулеметом, например.

Боюсь ли я погибнуть? Какая именно из пуль может стать твоей, никогда не узнаешь… Но знаете, какой самый страшный кошмар бойца Шкоды? Плен. Осознание, что тебя могут «утюжить» как женщину, это еще полбеды. Страшит, что начнут разбирать по частям до молекул еще живой, мстя за то, что — снайпер. Вот этот страх заставляет быть еще осторожнее, точнее и незаметнее.

Снайперы часто работают в паре. Я не исключение. Мой ангел-хранитель и партнер-снайпер с позывным Кмет. На древнеславянском это слово означает умелый воин, витязь. Кмет до выхода в отставку командовал спецподразделением, а на СВО переквалифицировался в снайперы.

— Многие женщины обладают способностью предчувствовать беду. Она вас выручала?

— Еще бы! Например, в Бахмуте. Забралась я на седьмой этаж девятиэтажной высотки. Вокруг шахтерские домишки, а я — на высоте. Позиция — супер! И это, как оказалось, понимала не только я. В какой-то момент увидела украинский танк. Какой именно — «Абрамс» или «Челленджер», понятия не имею, не разбираюсь. Когда он, такой огромный, начал медленно разворачивать ствол, то почувствовала, что если тотчас не уберусь, то быть беде: здание сложится пополам. И в считанные секунды, как когда-то в школе, я скатилась по перилам до самого подвала. Фишка в том, что перил не было — сплошь железо, причем далеко не гладкое…

…Когда, вся в бетонной пыли и крошке, вылезла из подвала, увидела: дом-таки сложился.

— На какое самое большое расстояние вам приходилось стрелять?

— Около трех километров. Но для этого необходимо специальное тяжелое снайперское вооружение. Такая винтовка у меня есть — именной подарок от Росгвардии. Но чаще я работаю с той самой знаменитой трехлинейной винтовкой Мосина. Она, конечно, прошла апгрейд, но затвор на ней остался еще родной, как у винтовки знаменитой Леди-Смерти — женщины-снайпера Великой Отечественной войны Людмилы Павличенко. «Мосинку» мне подарил наш командир. Она хоть и не современная, но настоящая, боевая, состоит на учете, а ему была вручена в качестве наградного оружия.

С той войны, конечно, многое изменилось. Винтовка нынче стала сложным гаджетом, связанным с телефоном. Теперь не надо сутками смотреть в прицел: так и роговицу глаза прожечь недолго. Наблюдаю за целью на экране телефона, а когда надо — делаю один результативный выстрел. Вот где пригодилось мое институтское образование, знание физики и математики: деривацию — отклонение пули — я произвожу автоматически в уме за считанные секунды.

Кстати, снайперу мало просто сказать, что попал в цель. Результат надо подтвердить средствами объективного контроля, видеосъемкой, а порой даже с помощью коптера.

— Снайпер обычно человек, очень сдержанный, терпеливый, не поддающийся эмоциям… Вы именно такая?

— Ага, щаз! Мой командир часто вопрошает, мол, как с такой бешеной эмоциональностью и нетерпимостью ты можешь достигать отличной результативности?

Я даже тут, на отдыхе в Тимашевском районе, недавно отличилась. Пошла на речку, посидеть в тишине и релаксе, посмотреть на поплавок, окушков потаскать. Так налетели парни — одни с реки на моторной лодке, другие с берега, говорят, мол, рыбоохрана, документы давай. Показала, а они заявили, что мое удостоверение ветерана СВО левое, купленное и так далее. Суть их претензий: не имеешь права сидеть на бережке и ловить рыбу даже на одну удочку. Вот тут я и завелась. С ранних лет несправедливость чувствую особенно остро…

Короче, душу я отвела, ведь не только стрелять умею, при случае могу и леща дать, учили. Но инспекторов и рыбоохрану не трогала, правда. В итоге они отступили, а я осталась… Слышала, что потом, чтобы как-то оправдать свою трусость, они придумали историю о том, что на них набросились несколько женщин «СВОшниц».

— А как вы попали в Тимашевский район?

— Тут история еще интереснее. К нам в подразделение уже давно ездят волонтеры из одного из поселений вашего района, в частности Мария И., со своими девочками. Выполняют наши заказы, просьбы, привозят оборудование, одежду, продукты. На фронте ребятам нужно многое, чтобы как-то обустроить быт. И станичники помогают. Девочки едут к нам, порой очень рискуя жизнью, ведь атаки украинских дронов на гражданские машины с неместными номерами стали происходить все чаще.

Так вот, узнав о моем ранении, Мария и позвала меня к себе восстановить здоровье в домашних условиях.

— Как успехи?

— Все супер! Но уже скучаю, хочу назад, к ребятам. Как бы ни называли эту военную операцию, но за что и против кого воюю, я точно знаю! Чтобы никто из живущих за нашими спинами никогда не узнал, каково это — вгрызаться в землю, слышать свист пуль и разрывы снарядов, видеть разрушенные дома, смерть родных и товарищей. А мы выдюжим, понемногу, сантиметр за сантиметром, но освободим землю от фашизма.

— Спасибо за откровенный разговор!

— Спасибо и вам.

Цитата. Шкода, боец СВО, снайпер:

От всех бойцов и от себя лично хочу поблагодарить всех волонтеров Тимашевского района, юротдел райадминистрации и главу муниципалитета Андрея Палия, его заместителей, глав станиц и всех причастных за то, что в это непростое время верите в нас и не перестаете помогать. Несмотря на усталость, отсутствие финансов, вы находите в себе силы, время и куете победу наравне с нами. Ведь если тыл забудет, где фронт, то фронт может оказаться там, где сейчас тыл. Низкий вам всем поклон. Победа будет за нами!

От автора. Она сидела напротив меня, в пятнистом камуфляже и малом бронежилете. Она — снайпер, повидавшая немало на своем пути, отправившая к «праотцам» не одну сотню душ… Но тем не менее этот опыт и война не стерли в ней женской сути — слегка подкрашенные губы, тушь на ресницах, а в особые моменты — слезы на глазах. Это не просто так, не случайность. Это напоминание: «Я не только закаленный, прошедший огонь и воду солдат. Я — женщина!». Война очень старалась, но не смогла изменить ее, не превратила в бездушную машину.

И подумалось: такие идут воевать, чтобы восстановить справедливость и защитить. Ею можно и нужно восхищаться!