Недавно в Тимашевске прошли IX Литературные чтения Ейской епархии, посвященные Дню православной книги и 800-летию со дня рождения Александра Невского. На них выступил православный публицист, общественный деятель и писатель из Москвы Василий Давыдович (Фазиль Давуд оглы) Ирзабеков. По окончании Чтений Василий Ирзабеков дал интервью корреспонденту газеты «Знамя труда».

Откуда такая любовь к русскому слову?

— Я коренной бакинец, азербайджанец. А что такое Баку? — он всегда был многонациональным и многоязычным, русский язык знали все. Как помню, в советское время подсчитали, что в Баку жили представители около ста двадцати национальностей. Интернационализм — это хорошее слово, его тоже можно отнести в разряд таких слов, как и патриотизм. Мы были так воспитаны. Я не выбирал русский язык, просто это был тот институт, где преподавали то, что я любил, — Бакинский институт русского языка и литературы им. М.Ф. Ахундова, и я мечтал стать писателем. После срочной службы в рядах Советской Армии меня избрали секретарем комсомольской организации института. Затем работал в Азгосуниверситете им. С.М. Кирова, где вел работу с землячествами иностранных учащихся и преподавал им русский язык.

— А как потом сложилась ваша жизнь? Ведь пришли страшные 90-е.
— Знаете, я всегда любил Советский Союз, я советский человек. И на моих глазах все это вдруг стало рушиться, все, что еще вчера казалось незыблемым, на века. Вы могли подумать, что Советского Союза не будет?

— Нет, не могли.
— Я всегда был таким человеком, общественным: комсоргом курса, президентом студенческого клуба «Ритм» — это романтики, искатели, творцы, мечтатели, командиром стройотряда. Сейчас это назвали бы так — неформальный лидер. Окончил институт с прекрасными оценками. Преподавал в вузе. В период известных событий семьей переехали в Москву. А кому в 90-е годы там был вообще нужен учитель русского языка? Стреляли на улицах, убивали. Вы же видели, что творилось. Я попал в самое пекло и просто бедствовал. И вот тогда я стал цепляться за мысль: а что же в жизни вечное?

— И нашли ответ?
— В православные храмы я стал заходить задолго до своего крещения. Помню, стоя у иконы Богородицы, я просил так, как, наверное, редко кто просит: ну помоги, пожалуйста. Видимо, душа всегда хотела бога. Она же умнее нас, мудрее.

— И все-таки какой-то импульс был к принятию Православия, что-то же вас подтолкнуло?
— Мне как-то задали вопрос в одном интервью: как вы принимали христианство? Я ответил коротко: как жизнь! Христос дал мне жизнь. Жизнь для меня к тому времени потеряла вообще всякий смысл. Умная ненужность, так называемая, таким я был тогда. И слава богу, что я крестился.

Знаете, мне очень тепло в русской церкви. По приезде в Тимашевск батюшка отвел нас в храм, а потом на трапезу. Вот нас четверо: мы с супругой, батюшка и женщина, которая нам приготовила. Помолились, по-русски говорим, и среди нас четверых — ни одного русского. Я азербайджанец, моя жена армянка, батюшка украинец, а повар — гречанка. И как удивительно, мы все чада Русской Православной церкви, и нам светло и хорошо в ней. И поэтому я православную веру принял всем сердцем.

Когда мне задают вопрос, как вы выбрали веру, я всегда протестую. Если мне дать возможность выбирать, я ничего хорошего не выберу. Вот я сколько сегодня говорил с трибуны: ответы где все? В Евангелии. Ответ на этот вопрос — тоже в Евангелии.

Вспомните слова апостола Иакова о том, что вера без дела мертва. Вот если я крестился, то для чего-то же? Проповедовать. Я через русский язык Христа узрел. Я не могу говорить о русской литературе, о русском языке без Евангелия Христа. Меня, условно говоря, за одну руку взял когда-то Христос, а за другую — Виктор Гюго. В романе «Отверженные» — я тогда, в молодости, не разбирался, католицизм это или православие, — потрясло до слез, как епископ спас душу каторжника и привел его к вере христианина. И, конечно же, Достоевский, он мне душу перевернул.

Я всегда любил книги, хотел, как уже говорил, быть писателем. Получилось. Христос это исполнил. Вышло пять моих книг о русском языке, все одобрены церковью. Сейчас, когда время и здоровье позволяют, пытаюсь писать. Все, о чем я просил у бога, сбылось. Я хотел быть счастливым, как ребенок, и я счастливый человек. Я люблю дело, которым занимаюсь. Я востребован.

— Скоро Новруз-байрам. Вы его отмечаете?
— Хорошо, что вы мне напомнили (улыбается). Я впервые ощутил, что становлюсь другим человеком, именно из-за Новруза. Раньше я весь год его ждал, как все азербайджанцы, я теперь весь год жду Пасху.

Знаете, Новруз всегда приходится на Великий пост в православии, но если бы даже не приходился, я вам честно скажу: в двух морях плавать нельзя. Я плаваю в русском море. Поэтому-то воцерковление — объясню это проще — это когда ритм твоей жизни совпадает с ритмом церкви. Церковь радуется, и ты с ней радуешься. Матерь-церковь плачет, и ты с ней плачешь. Ну а если в моей церкви Великий пост, как я могу радоваться, наслаждаться блюдами — я сам хорошо готовлю, прыгать через костер, когда моя церковь проходит поприще поста? Хотя новруз, и об этом я в одной из своих книг пишу, это глубоко языческий праздник, со всей своей символикой. Спроси у любого русского, какой главный праздник в году? Он никогда не скажет — Масленица: Пасха, Праздник Праздников.

— В Гяндже, втором промышленном и культурном центре Азербайджана, есть русская церковь Александра Невского, 800-летие которого отмечается в России. Храм существует во многом на пожертвования местного населения.

— Да, я знаю, этому храму более 130 лет. Что интересно, во всех окраинах бывшей Российской империи главный храм — я обратил внимание — был Александра Невского, настолько это святой был почитаем. Я в прошлом году дважды был в Узбекистане выступал там по приглашению владыки Викентия, и там тоже такой храм.

Очень хочу мира для моего бедного Азербайджана. Так хочется, чтобы окончательный мир пришел на эту землю. Да и для Армении тоже. Это два народа из века в век жили мирно, похожи блюда, похожа музыка. Только политики не успокоятся.

Почитать больше интересного можно в нашей рубрике #Читальный зал