Не стоило Петру Сергеевичу подходить к почтовому ящику. Знал же, что писем давно никто не пишет, поздравительных открыток тем более, а две короткие телеграммы от дочери о том, что «Буду в Москве проездом 16-го вагон 8 поезд № 144. Целую. Люда». И «Папа, извини, лечу самолетом. Людмила» он получил два года назад.
Петр Сергеевич преподавал философию в одном из московских вузов. Не дождавшись приезда дочери и внуков, накануне нового 1982 года умерла жена. С тех пор интересному ученому и замечательному педагогу ничего не оставалось делать, как посвящать все свое свободное время написанию научных статей, работе со студентами и любимому детищу — аквариуму. Он мог часами следить за сложной и слегка непонятной, но вместе с тем гармонично отлаженной жизнью рыбьего царства. Скромные гуппии предпочитали держаться поближе к водорослям, лишь из-редка приближаясь к стенкам аквариума или заплывая в сказочный пластмассовый замок на дне.
А вот кокетливые вуалехвостки, которые считали, что их несравненную красу можно разглядеть только если они будут хорошо освещены и видны со всех сторон, были пугливы и непостоянны, но от них исходил такой мощный поток доброты и умиротворения, что нередко ученый засыпал в кресле, наблюдая за питомцами.
Намеренно зашорившись от жизни и окружающих, он очень неохотно общался с некогда близ-кими друзьями, а женщин подпускал на расстояние не ближе двух комплиментов. Дачи у него не было, машиной пользовался редко, так что на спидометре его ГАЗ-24 было всего 42000 км по первому кругу.
…В тот злополучный вечер он подошел к почтовому ящику. Белая неожиданность конверта слегка взволновала его, но Петр Сергеевич решил распечатать письмо дома, тем более что по-черк не был знаком.
Усевшись за круглый стол, покрытый тяжелой бархатной скатертью, который стоял посреди гос-тиной, и, водрузив на нос любимые очки в черепаховой оправе, он вскрыл конверт ножом для разрезания бумаг и начал читать: «Уважаемый Петр Сергеевич! Вы удивитесь, получив письмо, но я не могла не поставить Вас в известность. Дело в том, что я — Лидия Васильевна, врач Иноземцевой Людмилы Петровны, вашей дочери.
10 июня ей сделали операцию, и она еще не скоро сможет двигаться самостоятельно. Если сможете — приезжайте, Людмила Петровна не знает о письме. С уважением Л.В.».
Несколько минут профессор сидел в растерянности: как, его Людочка, Людмилка спортсменка и непоседа — без движения, на больничной койке? Забылись мелкие обиды, забылось большое многолетнее противостояние. Лететь! Немедленно лететь в Киев!
…То, что он увидел, было намного хуже того, что он мог предположить. В шестиместной палате с загипсованной и поднятой вверх ногой, перевязанной правой рукой и с повязкой на голове его Людочка с бледным осунувшимся лицом напомнила дочку садиковского возраста, когда она любила играть с ним в «лошадки», в «казаков-разбойников» и в «школу».
«Людочка!» — он не смог сдержать дрожи в голосе, а скупая мужская слеза выкатилась из левого глаза, да так и застыла посредине щеки. «Людочка!» — слов не было, они застывали в горле, не-понятно булькали, наверное, потому, что были не нужны. Он присел на краешек постели, гладил ее здоровую руку, и было тревожно и грустно, величественно и просто. Неужели он опять обрел это счастье быть рядом с дочерью, стать нужным для нее, как глоток воздуха, как утренний луч солнца или просто чашка утреннего кофе?
Много слез пролила Людмила, прежде чем запекшиеся губы прошептали: «Папа, прости!».
Ранее на сайте: Сундучок
Золотая середина
Автор Елизавета Демидова. г. Тимашевск.
